хорошо знаете русские слова и обычаи, пани Анна!
Та слегка усмехнулась в ответ:
– Разумеется, ведь я долгое время жила в России со своим первым мужем, маркизом фон Штаденом. Так вот, дорогой полковник, – продолжая начатый разговор, вновь обратилась она к фон Фаренсбергу. – Боярские полки, или дружины, отнюдь не однородны. Боевое мастерство дружины сильно зависит от личности возглавляющего ее боярина. Есть такие, которые в основном предаются неге и лености в своих поместьях и не владеют должным образом ни саблей, ни пистолью. На их счет вы абсолютно правы: они не выдержат поединка с европейцами. Однако есть и другие.
Пани снова сделала паузу, подняла кубок, но не стала пить, а просто держала его в руке и откинулась на спинку кресла так, что ее лицо оказалось в тени.
– Доводилось ли вам, господа, слышать о поморских дружинниках боярина Ропши? – продолжила после паузы пани Анна.
Маркиза поразила еле уловимая перемена в звучании ее голоса, когда она произносила эти слова. Он пока затруднился определить, чем именно вызваны новые интонации: или невольным, хотя и тщательно скрываемым, уважением к тем, о ком говорила пани, или же страхом и лютой ненавистью к ним.
– Поморские дружинники? Нет, я о них не слышал, – пожал плечами пан Анджей.
– Я плохо запоминаю русские имена, дорогая фрау, – ответил в свою очередь фон Фаренсберг.
Маркизу показалось, что голос ротмистра и реплика полковника звучали чуть-чуть фальшиво. Пани Анна подняла глаза на маркиза, ожидая, что скажет он. Но фон Гауфт уклонился от прямого ответа:
– А что, эта самая поморская дружина входит в состав псковского гарнизона? – переспросил он.
– Я не уверена насчет всей дружины, но небольшой отряд поморов в Пскове, безусловно, присутствует. Сегодня утром мои люди, производя разведку, вступили с ними в бой в одной из прибрежных деревень. Мы потеряли одиннадцать человек.
– Невероятно! – с искренним изумлением воскликнул фон Гауфт. – Как же такое могло случиться? Ваши люди попали в засаду?
Пани Анна криво усмехнулась и собралась было что-то сказать в ответ, как вдруг сквозь звуки музыки, которыми оркестр рейтар услаждал пирующих начальников, прорвался характерный гул, как будто со стороны осажденного города к оркестру присоединился большой барабан. Все четверо мгновенно замерли, затем повернули головы на звук, который они – опытные воины – не могли спутать ни с чем. Вскоре звук повторился: это ударило второе орудие, а затем – третье. Свиста ядер они не услышали, но взрыв гранаты на дальнем от них конце лагеря, разумеется, прозвучал как гром среди ясного неба и заставил всех повскакать со своих мест.
Ротмистр и полковник, в миг протрезвев, вскочили из-за стола, едва не опрокинув его, и бросились вон из шатра, даже не попрощавшись с хозяйкой. Они побежали в лагерь, в свои бивуаки, туда, где взрывались русские бомбы и гибли их подчиненные. Маркиз незамедлительно последовал за ними, на прощание все же коротко кивнув хозяйке:
– Прошу