на ум взбредет! Вспомните, как разных психов повыпускали на улицу и чего они только не натворили. Этого по-настоящему тоже следовало бы держать за решеткой.
Никлас дотронулся до ее локтя, пытаясь успокоить, однако это никак не подействовало. Услышав возбужденные голоса, Альбин забеспокоился и захныкал.
– Кай ненавидит меня, потому что встретил во мне наконец человека, который не боится сказать ему поперек! Он много возомнил о себе оттого, что был вице-директором и у него много денег. Поэтому, переехав сюда с женой, он думает, что тут все перед ним должны стелиться! Тоже мне – королевское семейство! Он вообще ни с кем никогда не считается, так что, я думаю, от него можно ожидать чего угодно.
– Довольно, мама! – непривычно резко остановила ее Шарлотта, бросив в сторону матери сердитый взгляд. – Не надо устраивать тут сцену!
Окрик дочери заставил Лилиану замолчать. Злость кипела в ней, но она только стиснула зубы, не посмев ничего ответить.
– Так-так. – Удивленный неожиданной резкостью Шарлотты, Патрик не сразу нашелся что сказать. – Стало быть, кроме соседа, вы не знаете никого, кто мог бы затаить зло на вашу семью?
Все отрицательно покачали головой. Патрик закрыл свой блокнот.
– Ну что ж! В таком случае у нас пока больше нет к вам вопросов. Еще раз хочу сказать, что я очень соболезную вам в вашем горе.
Никлас кивнул и поднялся со стула, чтобы проводить полицейских. Патрик обратился к Эрике:
– Ты еще останешься или подвезти тебя домой?
– Я еще немного побуду здесь, – взглянув на Шарлотту, ответила Эрика.
Выйдя на улицу, Патрик остановился, чтобы отдышаться.
Слушая доносившиеся снизу голоса, которые звучали то громче, то тише, он гадал, кто бы это мог быть. Как всегда, никто даже не подумал рассказать ему, что происходит. Впрочем, какая разница! Положа руку на сердце он не мог бы сказать, хочется ли ему вникать в подробности происходящего вокруг. В каком-то смысле было даже лучше лежать в кровати, как в коконе, и спокойно ждать, пока мозг сам переработает впечатления, вызванные смертью Сары. Как ни странно, болезнь смягчила его переживания – физическая боль постоянно отвлекала внимание на себя, вытесняя горестные чувства.
Стиг с трудом перевернулся в постели и лег лицом к стене. Он любил девочку, как родную внучку. Конечно же, он видел, что у нее трудный характер, но у него в комнате она никогда не капризничала – словно инстинктивно понимала, как тяжело он болен, и жалела деда, уважая его состояние. Кажется, только она и догадывалась, насколько плохи у него дела. Перед другими он старался не показывать, как сильно страдает. Его отец и дед с той же стороны умерли тяжкой и унизительной смертью в больничной палате, и он во что бы то ни стало хотел избежать подобной судьбы. Перед Лилиан и Никласом он всегда из последних сил старался сохранять маску спокойствия, и сама болезнь словно бы жалела его, помогая избежать больницы. Через определенные промежутки времени у него наступали периоды улучшения, когда он, хотя и ослабевший против