на перрон, у которого уже стоял поезд до Тюмени. Игорь быстро подошел к своему вагону и, предъявив билет проводнику, вошел в него.
Купе, в котором ему предстояло ехать, находилось в середине вагона. Забросив свою спортивную сумку наверх, Прохоров сел и, достав из кармана куртки газету, начал читать.
На последней полосе «Московского комсомольца» его внимание привлекла рубрика криминальных новостей столицы. Быстро пробежав по ней глазами, он остановился на заметке, в которой сообщалось об очередных убийствах чеченских боевиков. Автор статьи обвинял представителей казанских группировок, которые, по его мнению, до сих пор не могут поделить между собой сферы влияния в Москве.
В той же заметке указывались приметы предполагаемых преступников, совершивших накануне убийство четверых чеченцев. Прохоров внимательно прочитал их, стараясь определить, под какие из них попадают он и его друзья. Но приметы были настолько размытыми, что по ним можно было свободно задерживать практически все молодое население Москвы. Он отложил газету в сторону и закрыл глаза. Перед ним вновь, словно в документальном фильме, стали прокручиваться события вчерашнего вечера.
Игорь хорошо помнил Бондаренко, который в упор расстреливал из автомата чеченцев. Однако, как он ни старался, никак не мог вспомнить, где в этот момент находился Лобода, и почему он не стрелял.
«Неужели струсил?» – подумал он.
Это было не похоже на Лободу, который всегда отличался боевитостью и дерзостью.
«Так почему же он не стрелял?» – вновь подумал Прохоров.
Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался, что Лобода прятался за припаркованными у обочины машинами не только от чеченцев, но и от своих ребят.
«Ну и гад! Струсил! А если бы чеченцев оказалось не четверо, а больше? Они могли свободно покрошить их двоих, открыто стоявших на улице!» – от этой мысли Прохорову стало не по себе.
«Вот, надейся после этого на таких друзей!» – с горечью подумал он.
Игорь снова потянулся за газетой, но дверь купе резко открылась, и он увидел в дверях знакомого белобрысого паренька.
Оба от неожиданности застыли, не зная, что сказать друг другу. Первым пришел в себя Прохоров. Он поднялся с места и, давая ему, возможность положить вещи под сиденье, вышел из купе.
«Вот так встреча! – удивился Прохоров. – Да, интересно получается, две недели назад я с ним сводил личные счеты, сегодня ему же помог на вокзале, а теперь оказалось, что мы едем в Казань в одном поезде, в одном вагоне, и даже в одном купе. Мистика, можно сказать!»
Вагон дернулся, и поезд стал медленно набирать скорость. Через некоторое время в окне замелькали пригородные поселки.
«Прощай, Москва, не пить твое вино и клешами нам не утюжить мостовые», – вспомнил Прохоров слова некогда модной, а теперь забытой песни.
Минут через десять Игорь зашел в купе и увидел, что парень читает оставленную им на столе газету. На соседнем сиденье расположились пожилой мужчина с женой, которые, с явным испугом посмотрели на вошедшего Прохорова.