бновления. Впрочем, как и рядом стоящие дома, вероятно, видавшие еще марширующих юношей и девушек со вскинутой вверх ладонью. Вывеска на фоне потертого и поблекшего золотого ключа над бюро гласила, что здесь располагается частное детективное агентство "Key", каковое английское слово вкупе с изображением, очевидно, и символизировало название агентства.
В бюро сидела строгого вида дама, своим возрастом не только соответствующая самому дому, но, фигурально говоря, даже и одетая, подобно тому времени, в весьма старомодный деловой костюм. Чтобы картина стала полной, воображение тут же дорисовывает образ: ей прекрасно подошла бы вуаль на лице. Впрочем, поскольку шляпки на даме не было, то не было и вуали. Сквозь большое, но чисто вымытое стекло видно как ловко она управляется с клавиатурой компьютера, хотя иногда долго выискивает какую-нибудь клавишу, на которую надо нажать, чтобы совершить необходимое компьютерное действо. Всё выдавало в ней машинистку еще до компьютерной эры: пальцы сначала быстро и уверенно летали по клавишам, потом вдруг останавливались и долго искали какую-то кнопку. Все эти новейшие опции, вместе с черт знает какими мудреными названиями на английском языке, имевшие черт знает какие функциональности, приводили в оторопь, она выходила из образа чопорной дамы и даже как-то по-детски закусывала нижнюю губу, становясь похожей на школьницу, решающую трудную задачку по арифметике. Неуверенно нажимая на искомую клавишу, дама улыбалась и пальцы ее продолжали так же легко летать по доске с кнопками.
Подъехал желтый почтовый автомобиль, поспешила навстречу вышедшему из авто почтальону.
– Привет, Рональд!
Рональд улыбнулся в ответ, кладя на стол конверты разных размеров и цветов, а также стопку надоедливой, но так необходимой почтовому ведомству рекламы:
– Добрый день, Ута! Как дела?
– Все так же хорошо! Ты же видишь! – Ута с еле заметным оттенком печали улыбнулась в ответ.
Почтальон кивнув, быстро ушел, а Ута принялась разбирать почту, которая состояла главным образом из счетов и требований к оплате этих счетов. Но среди прочего было и нечто необычное: конверт нестандартного размера из плотной серой бумаги, а в углу красовался какой-то герб, по виду рыцарский, средневековый. Обратный адрес британский, и сам адрес на конверте написан на английский манер, без умляутов. Ута не стала вскрывать этот конверт, отложив в сторону.
Эти счета вызывали у нее боль в висках, ноющую как заноза. Рехнунги приходили и приходили, а возможности их оплатить были призрачны. Они не вырисовывались в ближайшем обозримом будущем. Недавно у нее состоялся разговор с арендодателем помещения, за которое не плачено уже три месяца, хозяин сердился такой неаккуратности, угрожал, что готов выкинуть на улицу детективное агентство, даже не взяв в уплату их более чем скромную офисную мебель, ибо непонятно куда он потом станет девать это барахло. О том, что сдерживает его только призрачная частичка надежды, что дела у детектива-арендатора пойдут нормально и солидно, как и подобает солидным людям. Неприятный вышел разговор.
Звякнул колокольчик на дверях и в бюро вошел мужчина лет тридцати пяти или сорока, ничем особо не выдающийся, но с пружинистой бесшумной походкой и цепким взглядом серых глаз. Бывают глаза никак и ничем не примечательные. Они могут быть красивыми или не очень, выразительными или не вполне, но есть глаза, которые "цепляют" как крючком, причем иногда цепляют больно. То есть, не совсем чтобы больно, а неприятно чувствительно, так точнее. Непонятно ― что является причиной такого впечатления, ведь не может же современный человек или считающий себя таковым подкладывать под объяснение нечто метафизическое? Похожий взгляд был у вошедшего, но на Уту посмотрел с улыбкой и душевной теплотой.
– Привет, Фру! – произнес вошедший.
– Ты долго спишь, Кай, – Ута с чуть укоризненной, почти материнской улыбкой смотрела на него.
Кай называл Уту "Фру" на скандинавский манер, хотя в том не было ничего скандинавского: простое сокращение двух слов: ФРау Ута, сохранившееся с тех еще детских пор, когда Ута была подругой его матери. Частенько Ута в далекие уже времена ГДР сидела и укачивала Кая в детской коляске: мама Кая много работала на своей швейной фабрике, иногда в две смены, а сына не с кем оставить. Она шила костюмы на экспорт, их отправляли в Советский Союз, там эта продукция пользовалась бешеной популярностью. Своих же детей Ута не имела.
– Ха! Если бы спал! – ответил Кай – Сегодня с самого утра пытался найти клиента. Но… видать, не суждено.
Усмехнулся:
– Один русский, наверное, из этих нефтяных мультимиллионеров, пытался меня нанять телохранителем.
– А ты? – с надеждой подняла голову Ута.
– Фру… как ты представляешь меня телохранителем толстого, пузатого, наверное, вечно пьяного бочонка? На недельку-другую я бы еще согласился, но ему нужен постоянный бодигардер. Ты хочешь, чтобы я, глядя на него целыми днями, потихоньку сошел с ума, а потом ненароком придушил клиента?
Ута не поддержала его смеха:
– Опять эти счета. Опять угрозы выселить из офиса. Надо что-то делать. Но я не