над ним лошадь.
Здесь соловая лошадь из-за деревьев полностью выступила, дважды копытом стукнула и вмиг рядом с Петрушей оказалась. Снова заржав, сказала:
– Не ходи в этот лес, офицерик молоденький!
– Куда же мне идти прикажешь? Из дворца меня палками выгнали. Сказали: иди туда, не знаем куда! Вот я и пошёл.
– Ты лучше во дворец возвращайся. Не то хлебнёшь горя!
– Как же я возвращусь? Государь Пётр Алексеевич в далёкие края отбыл. А служилые люди обещали меня в кислоте едучей растворить… Ты-то сама кто будешь?
– Лошара Игнатьевна меня зовут. Из других времён я сюда прискакала. Я б тебя унесла отсюда, да не удержишься ты.
– Это почему это?
– Очень я брыклива. Да и шкура моя горящая бронзу твою расплавить может. Недаром солнечной лошарой меня прозвали.
– Царь Пётр про солнечную лошадку тоже рассказывал. Только не понял я его.
– Что ты всё царь да царь. И трёх лет не пройдёт – титул Императора Всероссийского принять Петра Алексеевича попросят. Потом Петром Великим нарекут. Так ты уже сейчас начинай звать его Великим. Кто знает будущее – тому мир не загадка! Ну, ладно, бывай здоров. Поскачу я. А то здесь рядом ромалы костры жгут. Живодёру на шкуру меня продать собираются. Шкура-то у меня – ух, какая ценная!..
Ускакала Лошара Игнатьевна. А Петруша недолго думая снял кафтан, постелил его на сухие листья. Потом расстегнул красный камзольчик, сложил вчетверо и, подложив, как подушку под голову, спать улёгся.
Не успел закрыть глаза, девица молоденькая к нему шасть! На плечах платок цветастый, на шее тарелка медная на ниточке. В косы золотые монеты вплетены. Сверкают, позванивают! Сама девица уже взрослая, а ростом с полтора локотка всего.
– Ты кобылу тут не видал? Ржёт она, будто смеётся. Чего молчишь? Язык зажевал от страха? Ружа меня зовут. А ты кто таков? Ну, я и сама догадалась. Ты кукла немецкая!
– Был я куклой. Теперь вроде человеком становлюсь потихоньку. Так что ты меня не пугай! Меня сам государь Пётр Алексеевич повелел изготовить.
– Подумаешь, задавака! Меня сам Господь Бог изготовил. И то не хвалюсь.
– Ты в селе Тайнинском живёшь?
– Не-а. Мы – ромалы. Сегодня – здесь, завтра – там. Ты лучше вот чего… Если и вправду не кукла, а живой… Хочешь, всяким дурачествам тебя обучу? Гляди: вот у меня серьга. Я её проглочу, а назад воробушка выплюну. На ярмарках научу тебя дурня корчить. Ты не смотри, что я карлица. Я учить хорошо умею!
– Не буду дурня корчить! Хочу ызящным кавалером стать.
– Зря ты так. Ваньку валять – оно и выгодней, и веселей. Глянь, сколько вокруг обалдуев. Правда, все они себе на уме! Только притворяются обалдуями. А тебя как зовут, молодой-красивый? – вдруг в два раза громче пропищала Ружа.
– Петруша Михайлов я, куклак государев.
– Ну, тогда сам Бог велел тебе с нами на ярмарках петрушечную комедию ломать!
– Не буду ломать комедию. Отечеству служить желаю. Для этого