что доставила ей неудобства.
– Никаких возражений не принимается. – Безапелляционно объявила она и поднялась на ноги, чтобы выйти из моей комнаты.
После ухода Людмилы Ивановны я удобно устроилась под одеялом и начала дремать, как вдруг в дверь постучали. И не успела я отозваться, как показалась спина Никиты, а затем и его передняя часть с подносом в руках.
– Ты не спишь? – Его вопрос прозвучал больше как утверждение. – Я принес тебе поесть. – В то время как он приблизился к моей кровати и осторожно поместил поднос на прикроватную тумбу, я попыталась сесть в постели, но получилось не слишком изящно. От шума в ушах я на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, заметила, что Никита внимательно разглядывает мое лицо. – А еще зашел лично убедиться, что ты пришла в себя.
– Да. Похоже, все хорошо. Думаю, к вечеру буду в полном порядке и готова к работе. – С искренней верой в свои слова проговорила я, на что Никита громко и раскатисто рассмеялся.
– Ну, уж нет. Прости, но ты временно нетрудоспособна. И не нужно геройствовать. – Его смех моментально иссяк, а во взгляде появилась серьезность и металлический блеск. – А теперь давай серьезно и предельно честно. Как ты себя чувствуешь? – Он продолжал сверлить меня своим глубоким взглядом, и я на мгновение забыла обо всем, что прямо сейчас здесь происходило.
– Судя по тому, что мне известно, сейчас мне гораздо лучше. – Смогла я выдавить из себя связное предложение, вопреки тому, что мои мысли упорно путались друг с другом. – Правда чувствуется слабость во всем теле и в голове, словно все туманом окутано.
– Можешь же, когда захочешь. – Одобрительно хмыкнул он и погладил меня по взъерошенным волосам. – Главное – поешь, а потом отдыхай. – Он спрятал руки в карманы брюк, как мне показалось, чтобы скрыть свою неловкость. – Ладно, я зайду позже. Тебе что-нибудь нужно?
– Нет, ничего не нужно. Не беспокойся и, если можно, поговори с Людмилой Ивановной. Она суетится из-за меня. Я уверена, что через пару дней буду в норме, так что не нужно проверять меня через каждые тридцать минут. Я в норме. – Заверила я его и подкрепила свои слова слабой улыбкой.
– Я бы с удовольствием тебе поверил, но твои красные, затуманенные глаза и болезненный вид, а еще охрипший голос говорят о том, что ты далеко не в норме. До конца недели, чтоб я не видел тебя на работе, ясно? – Строгим тоном спросил он.
– А как же… – Попыталась запротестовать я, но он прервал меня на половине фразы.
– Никаких «как же». Считай, что у тебя больничный отпуск. О заработной плате не беспокойся. Болей в свое удовольствие, насколько это возможно. – Поморщился он, очевидно понимая, что просит о невозможном, после чего сделал шаг в сторону выхода.
– Никита? – Позвала я, и он незамедлительно повернулся ко мне лицом, словно только этого и ждал. – Спасибо. За все.
Его лицо озарила, как мне показалось, печальная улыбка.
– На здоровье. И помни,