мягкое тело подушки так, что самому стало страшно, но не легче, к сожалению.
Обессилев от слёз и переживаний, мальчик сполз на пол.
Сперва ему показалось, что маман вернулась домой, прислушавшись, он подумал на телевизор, однако услышанное им невнятное мягкое бормотание явно исходило сверху.
– Это с чердака, – догадался Мишель и, сбросив с себя тягостное оцепенение, не испытывая ни малейшего страха, поспешил к лестнице, ведущей наверх. Деревянные ступеньки давно следовало заменить на складывающуюся металлическую лестницу, рабочие придут на следующей неделе, а пока мальчик, настороженно прислушиваясь к голосу, поднимался по скрипучим доскам.
Женский голос становился громче, но слов всё ещё было не разобрать. В доме было так тихо, что, казалось, он тоже вслушивался в это тёплое бормотание и лёгкий смех.
Стоило рукам мальчика нажать на покрытую лёгкой ржавчиной ручку двери, как голос смолк.
На чердаке после смерти деда были свалены его незаконченные картины, которые естественно никто не купил, краски, кисти, мольберты, палитры, не тронутые холсты и тому подобное сокровище каждого художника. Мать Мишеля лелеяла надежду устроить выставку, посвящённую своему отцу. Ей это казалось «идеей на миллион»! Мальчик ощущал чьё-то присутствие здесь среди полумрака и беспорядка. Страха не было, только любопытство и предвкушение чего-то необычного.
– Кто здесь? – окликнул он солнечный свет, еле пробивающийся из-за единственного круглого запылённого окна. Мишель подошёл к нему и попробовал открыть его, чтобы проветрить комнату, а заодно впустить побольше света. Однако старый ворчливый замок не хотел работать, и в ответ на старания мальчика только противно скрежетал механизмом.
– Мне нужен свет, – подумал Мишель, изо всех сил дёргая ручку окна на себя. Почему-то ему вспомнилась фраза деда. – «Свет позволяет лучше видеть тень».
И тут нежные, словно прозрачные женские руки накрыла его ноющие ладошки. Вместе они потянули замок и свет открывшегося мира почти ослепил Мишеля, он часто заморгал и отвернулся от солнца.
– Почему Вы раньше не пришли? – спросил он девушку, которую видел лишь частично из-за тени. – Я ходил с маман на аукционы, надеялся увидеть Вас там.
– Я знаю, но ты был так зол и расстроен из-за того, что картины твоего деда уходили с молотка, мне было не подступиться.
– Их скупали так неохотно, кривы губы и морща нос… Но я помню, сколько сил он тратил на каждую из них! Как они могут?! Один мужчина сказал другому, мол, эти рисунки будут неплохо смотреться в коридоре его загородного дома. Но я…
– Не рви себе сердце, малыш, ты уже плакал из-за этого, не входи снова в этот ад, – ласково улыбаясь, твёрдо прервала его незнакомка.
– А как Вы сюда попали? Дедушка дал ключ?
– В своём роде, – прозвучал уклончивый ответ. – Тебе здесь нравится? – Девушка пересекла комнатку и села в старое покрытое пылью кресло. – Грязновато немного, но, по-моему, здесь чудесно, не так ли? –