что, есть такое желание? – усмехнулся Мазур.
– Да черт его знает, так сразу и не скажешь. Вообще-то вы мало интересуетесь нашей братией, предпочитаете идейных. А это неправильно. Идейный сплошь и рядом – хреновый солдат. А вот человек, который точно знает, что воюет не за красивые идеи, а за хорошие деньги, полезет в самое пекло… Вот сюда. Слуг я отправил, терпеть не могу, когда они болтаются по дому, а шлюшка придет только вечером. Садитесь.
Небрежно швырнув фуражку на кресло, он достал из холодильника несколько бутылок, брякнул на стол:
– Лед нужен, или обойдетесь?
– Обойдусь, – сказал Мазур.
– И правильно. Что мне в вас, русских, нравится, так это то, что вы не паскудите спиртное льдом и прочими тониками, я сам терпеть не могу… Вот джин, вот коньяк. Может, хотите перно? Любимый сорт Конго-Мюллера.
– Нет, спасибо, – сказал Мазур, нацеливаясь на коньяк (у Папы в несказанном изобилии имелись отличные французские коньяки). – Пробовал я как-то перно – не понравилось. Вы что, знали Конго-Мюллера?
– Хо! – воскликнул Леон, наливая себе до краев пресловутого перно, больше всего похожего, по убеждению Мазура, на разведенный водой зубной порошок. – Я ведь начинал в Конго в пятьдесят девятом. Я их всех знал и видел – Лумумбу, Калонжи, Чомбе, Мобуту, Касавубу, и уж конечно, Конго-Мюллера. Для вас-то все это наверняка вроде древней истории, а я однажды держал на мушке Че Гевару, он шел метрах в сорока…
– И не стреляли? – усмехнулся Мазур.
– Мне бы за него не заплатили, – серьезно сказал Леон. – Не было такого уговора. Мы ждали совершенно других людей, и незадолго до них прошел Че с какими-то черномазыми…
– Мемуары писать не думали?
– Я же не идиот, – сказал Леон хмуро. – И не самоубийца. Слышали когда-нибудь, чтобы парни моего ремесла писали мемуары? То-то и оно. Уж на что Конго-Мюллер любил давать интервью и красоваться перед телекамерами, но и он мемуаров не писал. Это только кажется, что все прошло и умерло. Есть масса долгоиграющих тайн. Случалось мне однажды пить с пилотом, который сбил самолет Дага Хаммаршельда. Он тоже не писал мемуаров, потому и жив до сих пор… я его в прошлом году встретил в Ницце… – он поставил пустой стакан и утвердительно сказал: – Пожалуй, я дал маху. Вы все же не разведчик, Сирил. Разведчик непременно предложил бы мне написать мемуары… в единственном экземпляре и за приличный гонорар.
– Ну, не разведчик, – сказал Мазур. – А вы что, все же испытываете тягу к писанию мемуаров?
– Да как вам сказать… В мои годы уже всерьез подумываешь об обеспеченном отдыхе. Тяжеловато становится бегать с автоматом по здешней жаре.
«Сдам я тебя Лаврику, историческая личность, – подумал Мазур. – Вот он-то, если сочтет нужным, грамотно тебя выпотрошит, тем более что ты прямо намекаешь, что не прочь продаться. Хотя кто там знает… Может, микрофоны Мтанги ты и изничтожил, зато подсунул свои. Субъекты вроде тебя сплошь и рядом на пару-тройку разведок трудятся…»
Леон, вновь набуровив себе до краев белесовато-мутной жидкости, спросил:
– Вы