лишь только пустота и обречённость.
Так и с Павликом, сделал дело – получай решение проблем. Осталось только, его как-то в жизнь воплотить.
8
Запах.
Павлик, каждый день испуганно ждал, что начнут обследование дома и Маньку найдут, обязательно найдут. Тогда уж ему не поздоровится. Сам не зная почему, но он уверенно верил в то, что как только извлекут труп кошки на поверхность, то все сразу догадаются, по какой причине она вдруг так скоропостижно скончалась. Надо что-то делать, надо как-то опередить. Но даже если её достать на свет божий, то, куда же её родимую задевать дальше?
Выйдя из дома, стараясь быть незамеченным и захватив с собой лопату, Павлик направился за оград у. За ту её часть, куда обычно, за ненадобностью, не ходят, и которая вся заросла травой да лопухами.
Маньку нужно похоронить.
Но для начала, перед тем как за ней ползти, необходимо выкопать яму. Заранее. Чтоб потом при ней этого не делать и не смотреть в её осуждающие глаза.
Случайного душегуба уже давно кромсали угрызения совести, но всё же, страх разоблачения и ответственности, был сильней.
Лопата упорно отказывалась продираться сквозь сплетённые корни травы, больше чем на пять сантиметров. Как могильщик не старался, как не прыгал на ней, как не раскачивал из стороны в сторону, в надежде, что она их перерубит – всё было бесполезно. Все планы на большую, просторную яму, для героически погибшего животного, плавились на глазах, словно лицо «Богородицы» Альбрехта Дюрера, под влиянием выплеснутой кислоты серийного душевнобольного вандала Ханс-Иохима Больмана.
В итоге, после получасовой возни, Павлик имел в своём распоряжении небольшую, но все, же достаточно глубокую яму, годную лишь хомяков хоронить, а, ни как не кошку. Но выбора особо не было.
Вернувшись в дом, он обнаружил, что мамы нет – скорее всего, ушла пасти коз. Выглянул в окно – отец в огороде, чертыхаясь, выкорчёвывает пень от старой и недавно спиленной яблони. Значит, есть время, но сколько – неизвестно. Тянуть нельзя.
Открыв на кухне деревянную крышку, Павлик спустился в подпол и пополз. В первый раз, видимо в состоянии аффекта, он не особо ощутил весь путь, теперь же, все прелести были налицо. Тут тебе и нестерпимый запах Маньки, и маленькие, но очень больные камешки, и экскременты, в которые постоянно попадались под руки (как же он в прошлый раз умудрился ни разу не коснуться этих славных отходов жизнедеятельности?), и жуткая пыль, оседающая в носу и рту, и деревянные балки, специально предназначенные для удара головой. Но надо ползти и по возможности быстрее – родители могут зайти в любую минуту.
Вокруг ползущего шуршала темнота.
«Не трогай в темноте
Того, что незнакомо,
Быть может, это – те,
Кому привольно дома.
Кто с ними был хоть раз,
Тот их не станет трогать.
Сверкнёт зелёный глаз,
Царапнет быстрый ноготь, —
Прикинется