дурака в Серебряной Бухте – который умудрился ни разу не выругаться в течение всего представления, в отличие от похорон его отца».
«Я не ругался, – злобно заорал Утопленник Джон, вскакивая на ноги. – Вы не осмелитесь обнародовать эту кляузу обо мне в своем чертовом некрологе. Вы… вы…»
«Сядь, Джон, сядь. Этих слов, в общем-то, в некрологе нет. Я придумала сейчас, чтобы встряхнуть тебя. Садись. Может быть, это произошло на похоронах твоей матери. Пожалуйста, больше не прерывай меня. Вежливость ничего не стоит, как говорят шотландцы».
«Тетя Бекки была рождена пресвитерианкой, жила пресвитерианкой и умерла пресвитерианкой. Ее мужа, Теодора Дарка, было нелегко ублажить, но она стала для него настолько хорошей женой, насколько он того заслуживал. Она была хорошей соседкой, такой, какой положено, и не ссорилась чаще, чем все прочие в семье. Она умела лишать людей самоуверенности, что мало способствовало ее популярности. Она редко страдала молча. Она имела вполне умеренный нрав, ни хуже, ни лучше прочих, и не стала мягче с годами. Она всегда соблюдала приличия, хотя часто было бы проще пренебречь ими. Она всегда говорила правду, неважно к добру или к беде, но могла соврать безо всяких угрызений совести, если люди спрашивали о том, что их не касалось. Иногда под влиянием волнения она употребляла бранные слова и могла выслушать пикантную историю, не побледнев от подробностей, но бесстыдство никогда не занимало ее. Она платила долги, регулярно посещала церковь, считала сплетни занимательными, любила первой узнавать новости и всегда особо интересовалась делами, которые ее не касались. Она могла смотреть на младенца без желания съесть его, но была хорошей матерью для своих детей. Как и большинство женщин она мечтала о свободе, но всегда понимала, что на свете невозможно быть по-настоящему свободной, и счастливы те, кто может выбирать себе хозяина, поэтому никогда не делала ошибочных и бесполезных попыток изменить свой путь. Иногда она бывала подлой, нечестной и жадной. Иногда благородной, честной и щедрой. Короче говоря, она была обычным человеком, прожившим так долго, как следует».
«Вот так, – сказала тетя Бекки, пряча некролог под подушку, вполне довольная тем, что создала сенсацию. – Вы убедились, что я не назвала себя ни «последней миссис Дарк», ни «усопшей леди», ни «реликтом». На этом все».
«Боже правый, слышали ли вы что-либо подобное?» – тихо прошептал дядя Пиппин.
Остальные молчали, охваченные гневным ужасом. Разумеется, без сомнения, этот отвратительный некролог никогда не будет опубликован. Он не должен быть опубликован, если этому можно помешать, не прибегая к убийству Камиллы Джексон. Иначе посторонние посчитают, что он написан кем-то из оставшихся в живых членов клана.
Но тетя Бекки достала другой документ, и все Дарки и Пенхаллоу временно закупорили свое негодование и откупорили уши. Кто же получит кувшин? Пока не прояснится этот вопрос, некролог может подождать.
Тетя Бекки развернула завещание и водрузила совиноподобные