шоколад и чипсы. На пол выпал пакетик с арахисом. Я не стал брезговать и им. Высыпав нехитрое угощение на блюдечко, я вынес его в комнату и с галантным поклоном поставил на столик перед моей повеселевшей гостьей.
– Какой сервис! – восхитилась она.
– Все ради вашей улыбки!
– Роланд, прекрати этот бесстыжий флирт, – я находил её смех восхитительным. Эту женщину хотелось обожать и баловать, хотя она совершенно не производила впечатление легкомысленной девицы. Совсем наоборот.
– А если серьезно, ты не находишь, что это какие-то уж слишком странные совпадения, связанные с моим приездом сюда?
Она пожала плечами.
– Возможно. Это не просто какие-то знаковые события, это реальное бедствие. Но не надо так шутить, Роланд. Что бы ни было причиной этого пожара, ты точно вне подозрений.
– Я очень надеюсь, что Семен жив и поправится.
– Семен? – машинально спросила она, думая о чём-то своем, но сразу встрепенулась.
– Он же спрыгнул с крыши.
– Что? – она в изумлении воззрилась на меня, – ты видел, что это он?
– Его же проносили на носилках мимо нас, когда мы сидели на лужайке.
– Я не видела, – Арина ошеломленно покачала головой, и лицо её вытянулось, словно она опять вернулась мыслями в тот момент.
– Как это ужасно, Боже мой, – она уронила лицо в ладони, – везде этот страх, паника, все бегут, мечутся. И самое страшное, что никто толком не знает, что делать. Вот здесь, перед нами творится беда, а мы не знаем, чем помочь. Поэтому люди и кидались в огонь, пытаясь хоть что-нибудь сделать, хоть что-нибудь спасти.
Я понимающе кивнул и легонько погладил её по руке.
– Лет семь назад у наших соседей в деревне горел дом, – продолжала Арина, глядя в пустоту перед собой, – и мама с папой посреди ночи залезли на крышу и поливали крышу и стены водой из шланга, чтобы и наш дом не загорелся. Я даже не знала об этом, они мне сказали только потом, чтобы я не волновалась. Но мама рассказывала, как это было страшно, какой это ужас – понимать, что в любой момент твой дом может загореться, а ты его не спасёшь. Она говорила, что целую неделю после этого у неё от стресса шелушилась и слезала кожа по всему телу. Поэтому я очень хорошо понимаю Натана. Это, как если бы его собственный дом сгорел.
Я пил чай и слушал, понимая, что зря надеялся хоть немного поднять ей настроение.
– Там все обошлось? – осторожно спросил я, – в деревне.
– Нет. В том доме заживо сгорела жена соседа. Ей никто не пришёл на помощь. Она была единственным адекватным человеком из всей их семьи.
Я не нашёлся, что на это ответить. Перед моими глазами снова вставали люди, которые пытались вынести ценные предметы из горящего ресторана, пытались тушить пожар вёдрами, рыдали, глядя на то, как пламя уничтожает место их работы. Не дом, где они живут. Но если в объятом огнём доме остался и заживо горел родной человек, а его никто не спас, то там, по всей видимости, действительно, с людьми что-то не так.
Арина посмотрела в мои глаза.
– Да, – будто прочитав мои мысли, сказала она, – в том числе и