как Гипероблако замолчало, словно надеялись, что, сохраняя верность униформе, они вернут себе работу, символом которой эта униформа была. Да, куда только катится мир? Агенты Нимбуса дожили до того, что стали похищать людей!
– Ты – Грейсон Толливер, – сказал сомневающийся тип.
Глядя в свой блокнот, он прошелся по самым ярким фактам биографии Грейсона:
– Хороший студент, хотя и ничего выдающегося. Исключен из академии Нимбуса за нарушение статьи пятнадцать, параграфа третьего, правил, регулирующих отношения жнеческого сообщества и государства. Под именем Слейд Мост виновен в совершении ряда мелких правонарушений, а также серьезных преступлений. В частности, по твоей вине в автокатастрофе было убито двадцать девять пассажиров автобуса.
– И Гипероблако из всех людей выбрало именно это отродье? – произнес третий из похитителей.
Главный агент приложила палец к губам, чтобы читающий помолчал, и обратилась к Грейсону.
– Мы исследовали все глубинное сознание Гипероблака, но нашли только одного человека, который не имеет статус фрика, – сказала она. – И этот человек – ты.
Она посмотрела на Грейсона, и во взгляде ее отразился сложный коктейль переживаний: любопытство, зависть… Но также и некоторое уважение.
– Это означает, что ты можешь говорить с Гипероблаком. Так?
– Любой может говорить с Гипероблаком – отозвался Грейсон. – Просто отвечает оно только мне.
Человек с блокнотом сделал глубокий вдох, словно ему не хватало кислорода. Женщина склонилась к Грейсону.
– Ты просто какое-то чудо, Грейсон, – сказала она. – Ты знаешь это?
– Тоновики говорят то же самое, – сказал Грейсон.
Услышав о тоновиках, бывшие агенты Нимбуса презрительно усмехнулись.
– Они же держали тебя в плену, – сказала женщина.
– Да не вполне.
– Мы знаем, что тебя удерживали насильно.
– Может быть, поначалу… Но потом все изменилось.
То, что говорил Грейсон, в головах у бывших агентов Нимбуса никак не укладывалось.
– Какого черта ты оставался у тоновиков? – спросил тип, который минуту назад назвал Грейсона «отродьем». – Ты что, верил их белиберде?
– Я оставался с ними, – ответил Грейсон, – потому что они не похищали меня среди ночи.
– Мы тебя не похитили, – сказал бывший агент с блокнотом, – а освободили.
Женщина встала на колени. Ее глаза оказались на одном уровне с лицом Грейсона, и в ее взгляде он увидел то, что поглотило все ее прочие чувства – отчаяние. Глубочайшее, черное, как смола, отчаяние. И отчаяние жило не только в этой женщине. С тех пор, как Гипероблако замолчало и закрылось от людей, Грейсон видел многих, кто безуспешно боролся с этим чувством. Но в этой комнате, в сердцах бывших агентов Нимбуса отчаяние было неизбывным, острым, как нигде больше. И все наночастицы мира не смогли бы совладать с этим отчаянием, с этой тоской.
Да, связанным сидел Грейсон, но связавшие его люди были