как хорошо, летом… Зимой, наверное, гораздо хуже, но я не помню зиму, ибо прожил совсем немного лет. Нет, летом дожидаться зимы, как-то скучно, очень много интересного летом происходит. Вчерась с Хлопушей бегали на речку, я ногу поранил – наступил на жемчужницу, зато пескарей руками в ручье ловили – шустрые они на полного ужаса, но я одного все равно ухватил!
…Барин, Барин! Может возвернемся?
– Можно…
– А куда?
– В детство, Семен, в детство…
Полудрема под теплой медвежьей шубой убаюкивала, даже метель была ласкова к моему телу. И снежинки приятно падая на лицо, сгорали теплыми воспоминаниями…
– Почему только помнится лето или поздняя весна с запахами сирени? Ах, не до того, опять суета, Семен с его кобылой…
– Кончилась дорога барин! Не расчистили!
– Как же так я еще тредневно назад старосте говорил выделить людей до тракта и к поместью Дмитрия Федоровича?
– Тит, его итит! Кого в старосты назначаешь, барин? Мы как на духу – вдвоем в поле. Помирать вместях ежели што. ВОР-он! Дал бы гвоздя! Но только ты же далеко, а ворон рядом!
– Не бери в голову Семен.. Лошадь, буран, все едино. Садись сюда. Ты же мой друг единственный с детства. А помнишь, как тебя пороли, за то, что прикрыл меня?
– А ты барин?
– Ну, меня то не пороли…
И внезапно закричал: Штоф доставай! И гори оно все огнем, лошадь сама вывезет!
Едем…
Чокнулись запорошенными снежным хрусталем лафитниками и дальше…
–За нас. Мы же с тобой ровесники.
– А ты мою деваху умыкнул! Ленку жалко! Я бы…
– А что жена досталась плохая?
– Да не то слово, Ильич. Вроде как живем в согласии, а все равно муторно
–Вот и мне… тоже.
Внезапное сердце Ивана Ильича тридцати восьми лет от роду почувствовало сбой. « Быть или не быть, вот в чем вопрос» – подумал он и отключился…
Ему не снилась последняя ссора с опостылевшей женой и детские разборки.
А просто увидел деревенскую девку, отнятую от Семена, и ее кипейно белозубую улыбку и венок из одуванчиков, одетый лично на ее русую голову…
– Барин, на тракт напали! – внезапно заголосил Семен.
А Ивану Ильичу уже и этого счастья не хотелось.
***
Степан долго выплывал из серой мути. Внезапно, толчками к нему возвращалось сознание. А потом он опять выпадал из реальности. Вот он отметил, что лошадь, до этого еле передвигавшая ноги, пошла быстрее, – Выбрались – подумал он.
Вот он уже едет в сером автобусе, привалившись щекой к окну.
Вот он уже видит угол, белой кремлевской стены, а с другой стороны глубокую снежную пустоту федосеевской улицы на которой находился дом деда…
Очнулся он только в теплой знакомой квартире. Бабушка! – закричал он, уткнувшись ей в мягкую грудь, и заплакал от внезапно нахлынувшего ощущения счастья.
О любви – сцена вторая
В первое воскресенье марта, еще до женского праздника, мать с раннего утра поставила тесто на пироги,