Про парк-то сложно забыть. А остальное и стерлось из памяти.
– Не бойся, ты ему понравишься, – сказал мне Крейн, усмехнувшись.
– Барышням своим так будешь говорить, а я и так знаю, понравлюсь, – задрав нос, резко отвернулась, чуть не врезавшись лбом в окно машины, – я же его мать.
Внутри все заледенело. Он может меня не простить. Я не простила. После Дома Рабоса, где каждый день становился последним для кого-то из нас. После Бесконечный войны. Я нашла ее и не смогла простить. Просто ничего не почувствовала, глядя на чужую красивую женщину. Смотрела, и ничего не повернулось. Дала мне жизнь? Нет. Оставив меня на ступенях Дома Рабоса, она чуть не отобрала ее обратно. С болью и мучениями, несколько раз. Каждый день в Доме – это слезы. Если кто-то и дал мне жизнь, то это Крейн. Он сделал меня сильнее. И пусть мы долго не ладили и в принципе не переносили друг друга, именно Эрик спас меня тогда, когда у меня не было шансов выбраться. Я верила ему. И поэтому тогда, когда нужно было отказаться, послушала его. Потому что он всегда знал, как лучше. Потому что если Валери оказывается в заднице, где-то рядом стоит Эрик и расписывает план действий. Но у него должна быть своя жизнь. Я не имела никакого права так с ним поступать.
Автомобиль остановился. Эрик повернулся и протянул руку, убирая волосы с моего лица. Я невольно дернулась. Злость обжигающей волной проникла в мои легкие, разрывая изнутри, выворачивая наизнанку. Серые глаза потемнели, насколько это вообще возможно у таких, как он. Крейн сжал пальцы в кулак, но ничего не сказал.
Не всегда я реагировала именно так. На его случайные прикосновения, поддержку. Я старалась это изменить, но слишком многое разделяло нас. Сейчас это уже не имело никакого значения.
– Идем, – распахивая дверь, сказал Эрик, не глядя на меня.
Двухэтажный огромный белый дом. Он нисколько не изменился с тех пор, как я видела его в первый раз. Железные ворота с затейливым узором, каменная тропинка, ведущая ко входу по аллее красивейших цветов. Засуха была не страшна тем, кто способен энергией закрыть свое жилище. Именно такую защиту и питал Крейн. Около самого входа я остановилась, набирая побольше воздуха в легкие. Эрик неумолимо прошел вперед, открывая дверь. Как в и первый раз много лет тому назад, я не могла перешагнуть порог. Руки дрожали, а зубы стучали, словно от холода. Крейн усмехнулся и, закатив глаза, втолкнул меня внутрь.
– Анна, у нас гости, – крикнул Крейн, заходя в дом.
Безмолвная, да не сожри его душу. Время – глубокая ночь! Ну или раннее утро. А он собирался разбудить весь дом. Хотя здесь уже никого и не осталось. Место, которое я так и не смогла назвать своим домом, хоть и провела здесь больше двух лет. Белый дом был таким не только снаружи. А после темных и пыльных углов приюта я чувствовала себя здесь лишней. Да и, кроме Крейна, никто бы не был рад Рабосу в родовом гнезде благородных Осирис.
Ничего так и не изменилось. Словно я вышла вчера и вот вернулась. Все такое же холодное, бездушное, идеальное. Каждая измеренная дизайнерами деталь интерьера лишь