Жюстине будильник, хотя никаких доказательств у нее не было. Я ей так и сказала, а она все долбит свое, это просто нечестно. Сказала, что мне станет легче, если я сознаюсь, а потом пойду извинюсь перед Жюстиной. Я сказала, что это несерьезно. Не собираюсь я извиняться, и ни капельки я не жалею, и вообще я не ломала ее противный будильник.
Может, это даже и правда. Я же не знаю на сто процентов точно, что это я его сломала. Ну, зашла я в ее комнату, пока Жюстина была в уборной, и взяла будильник, просто посмотреть. Она все уши нам про него прожужжала, а все потому, что этот дурацкий будильник ей папа купил. Она так хвастается своим папой, а он ее не навещает почти и всего один раз подарок подарил – этот самый тупой жестяной будильник. Вот я и хотела посмотреть, что в нем такого особенного. Оказалось – ничего. Наверняка папа Жюстины его на дешевой распродаже купил. И сделан-то халтурно – я только чуть-чуть покрутила винтики, чтобы Микки-Маус завертелся вместе со стрелками, и вдруг в будильнике что-то зажжужало, потом звякнуло, и стрелки отвалились, а Микки-Маус тоже упал и лежит, лапки кверху. Помер, значит.
Может, он и так уже был при последнем издыхании. Стрелка, наверное, и сама бы отвалилась, когда Жюстина стала бы часы заводить.
Не буду извиняться, ни за что.
Почему-то заснуть никак не получается.
Попробую считать овец…
Все равно не могу уснуть. Уже глухая ночь, настроение совсем никакое, и я все время думаю о маме. Вот бы она приехала и забрала меня. Хоть бы кто-нибудь меня отсюда забрал! Почему у меня никак не получается найти себе хороших приемных родителей? Тетя Пегги и дядя Сид были совсем противные, но это по крайней мере было видно с самого начала. Тетка, которая шлепает детей и заставляет их есть лягушачью икру вместо сладкого, явно не идеальная родительница. А вот когда Жюли и Тед меня взяли к себе, я уже думала, что теперь все будет хорошо, мы с ними будем жить долго и счастливо и я наконец-то стану златокудрой принцессой, а не Румпельштильцхеном.
Сначала они были просто замечательные, Жюли и Тед. Я их с самого начала так звала. Они не хотели быть какими-то нудными «дядей» и «тетей». А Жюли не хотела, чтобы я звала ее мамой, потому что у меня настоящая родная мама есть. Когда она это сказала, я ее зауважала просто очень сильно. Конечно, я не совсем так представляла себе шикарную приемную маму. У Жюли длинные, не особенно густые каштановые волосы, она носит бесформенную одежду какого-то невнятного цвета и сандалии, а Тед с виду тоже хлюпик – в очках и с бородой, в каких-то смешных башмаках, но я думала, что этим людям можно доверять. Ха!
Мне казалось, мы отлично уживаемся, хотя они иногда бывали очень строгими насчет сладкого и ужастиков и не разрешали поздно ложиться спать. А потом Жюли стала носить платья еще просторнее и все время валялась на диване, а у Теда глаза за очками стали какие-то мечтательные. Я чувствовала: что-то за этим кроется. Спросила их прямо, а они переглянулись и говорят, мол, все как всегда и все хорошо, и я