сумочки и коробки с вещами выяснилось: во-первых, я – нищая, а во-вторых, оказывается, пятнадцать лет назад на меня запал один из заказчиков. Цветная открытка с зачарованными сверкающими чернилами, уже подвыцветшими от времени, меня искренне позабавила, и я честно попыталась вспомнить тот год. Естественно, не получилось, и я безжалостно выкинула чью-то несостоявшуюся любовь в мусорку.
В общей сложности мне удалось наскрести около пяти золотых мелочью. Да уж, давно я не чувствовала горьковатого привкуса нищеты на своих губах. Но сомневаться я ни в чем не собиралась. Пусть сомнения – один из признаков человечности, которой я так хотела достичь.
Я все-таки перетаскала грязную воду прочь и задвинула бочку за печь. Только после этого приблизилась к фейри и резким движением убрала ткань компресса с его лица.
Светлый распахнул глаза, и я с удовлетворением отметила, что гной почти исчез.
– Как ощущения?
Он поморгал. Я кожей чувствовала его изумление и радость. Удовлетворенно цыкнула, расслабляясь: оказывается, все это время я держала себя в напряжении, опасаясь свалиться в эфир. А пока фейри радовался исцелению, можно было немного выдохнуть.
– Спасибо, – прохрипел он.
Это что у него с голосом случилось? Вроде нормальный был! Почти.
– Обращайся, – кивнула я. Жутко хотелось немного поязвить, потому что я уже начинала потихоньку чувствовать себя ангелом… гадость какая!
Светлый приподнялся на локтях и посмотрел на меня своими синими, как океан, глазами.
– Спасибо, – повторил он. – За все спасибо. Ты просто не представляешь, что ты для меня сделала!
– Я не дура, Касаниэль. Вряд ли я не представляю, что спасла тебе жизнь, – хмыкнула я.
Забравшись в кресло с ногами (светлый покраснел: кажется, в реалиях короткого халатика это выглядело не очень прилично), я уставилась на своего гостя в упор.
– Давай приступим?
Эфир опять заполнился отголосками уныния и паники, но мне уже было не до этого. Предвкушение закончилось. Как и терпение. Я хотела эту улыбку.
Касаниэль моргнул и приподнялся на локтях, не сводя с меня глаз. Что-то было такое в его взгляде… настораживающее. Но я решила не обращать внимания. Он должен мне улыбку! И он мне ее даст!
– Что мне нужно делать? – спросил он, как будто сам не знал ответа на свой вопрос.
Решил состроить из себя дурачка? Пожалеть себя?
Эфир становился вязким от его уныния, и я сползла с кресла, чтобы быть ближе к фейри.
– Просто улыбайся, – приказала я. – Улыбайся, красавчик!
К.
Его разум наполняет странная смесь чувств. Он пытается разобраться, что именно намешано в его голове, но получается плохо. И самым смешным является то, что он совершенно не понимает, почему это происходит с ним. Почему он, задыхаясь от чувства всеобъемлющей благодарности к этой странной человечке, одновременно испытывает отвращение и страх при взгляде на нее.
Лиз сползает на пол и двигается прямо на него,