но и не очень медленно подниматься на второй этаж. Помню, что у себя в комнате я сразу разделся и, не принимая душ, лег в кровать. Я слышал, как внизу мама вошла в свою комнату. Дверь хлопнула, и хмель как рукой сняло. Что я делал после этого? Наверно, просто лежал минут сорок в кровати, глядя в потолок. Потом меня охватила «собачья болезнь», и я выбежал через железную дверь на крыше.
Я только что проснулся, проверил свой телефон и увидел, что ночью мне звонила мама. Странно, в это время она должна была спать.
Неожиданно я вспомнил слова Хэчжина. Когда он это произнес, мне было все равно, а сейчас показалось странным. Почему ему звонила мама? Оттого что ее выбило из колеи мое необычное поведение? Или она узнала, что я убежал через крышу? Почему Хэчжину это показалось странным? А во сколько она звонила? В одиннадцать? В полночь? Если после звонка мама не спала, может быть, она слышала, когда я вернулся?
Нет. Если бы она заметила, что я вернулся, вряд ли бы оставила меня в покое. Стала бы меня расспрашивать, как в детстве, когда хотела, чтобы я в чем-то признался, и не дала бы мне спать, пока я не сказал бы всю правду. Где ты был так поздно? Когда ты ушел? Ты уже много раз убегал?.. Или, может быть, даже наказала бы меня, чего давно не случалось – заставила бы меня всю ночь стоять на коленях перед статуей Богородицы и повторять «Аве, Мария». А если бы увидела меня всего в крови, как сейчас, думаю, наказание не ограничилось бы одной молитвой. То, что я проснулся в своей комнате, подтверждало, что ночью мама меня не видела.
Я встал с кровати. Я должен был выйти из комнаты во что бы то ни стало, только тогда я что-нибудь выясню. Я аккуратно шаг за шагом двигался к двери, стараясь не наступать на кровавые следы. Добравшись до стола, я невольно остановился – за стеклянной дверью, ведущей на террасу, стоял незнакомый мужчина. Вставшие дыбом волосы, похожие на козлиные рога; красное лицо, словно с него сняли кожу; беспокойно блестевшие белки глаз. Я был шокирован увиденным и чуть не потерял сознание. Этот красный зверь – я…?
За стеклянной дверью ничего не было видно. Пришедший с моря туман стоял плотной стеной. За туманной завесой лишь тускло мерцал желтый свет фонаря под навесом, который мама установила, обустраивая садик на крыше. Наверно, я, как обычно, включил его вчера ночью, когда уходил через железную дверь на крыше, но я всегда его потом снова выключал.
Было еще кое-что необычное. Ведущая на террасу стеклянная дверь была приоткрыта. Она захлопывалась автоматически, поэтому каждый раз, выходя на крышу, я оставлял ее приоткрытой. Иначе бы пришлось заходить через другую дверь, выходившую в коридор на втором этаже. Но, когда я возвращался, я всегда ее закрывал. А сейчас все было именно так, как после моего ухода. Я бы ни при каких обстоятельствах не забыл ее закрыть, тем более в декабре. К тому же моя комната находилась на втором этаже дуплекса под самой крышей 25-этажного дома у моря. Оставлять дверь открытой и устраивать в комнате ледник не было никакого резона. Разве что, будь я мамой, которая проветривала комнату по сто раз на дню из-за менопаузы.
Было только одно разумное объяснение.