использовать как временный изолятор для содержания задержанных. Захватив с собой Витька и Лёню, Зеленцов поехал осматривать будущие застенки для борцов за демократию на предмет невозможности выбраться из-под замка.
– Шеф, я вот никак не пойму, какого хрена вообще эти уроды полезли свергать власть прямо сейчас, а? – спустя какое-то время ко мне подошёл Руденко. – Они что, не могли затаиться на время, подождать недельку, месяц, наконец? Ведь не идиоты же круглые, должны были понимать, что и как?
– Ты прав, Рус, они отнюдь не идиоты и очень хорошо всё понимали, – ответил я. – Именно поэтому они пошли ва-банк сразу, не медля ни дня.
– Володя, я не умею читать мысли, не научился ещё, – уточнил капитан. – Объясни, наконец, толком, без намёков и иносказаний.
– Ну, смотри: большая часть из этих ребят либо ничего не умеет делать, либо никогда не работала руками, – полистав стопку бумаг, я нашёл нужный бланк. – Представь себя на месте менеджера солидного банка или в кресле крупного чиновника. Представил? А теперь прикинь, что завтра тебе придётся идти работать на ферму, навоз кидать или сажать картошку.
– Если надо работать, чтобы прокормить себя, то надо идти и пахать безо всяких разговоров, – пожал плечами Руденко. – Хоть на ферму, хоть куда. Жрать-то, как ни крути, хочется.
– Это потому, Рус, что тебе не надо терять свой общественный статус, и ты не стал рафинированным засранцем. Ты не боишься испачкать руки, не боишься натереть мозоли, – усмехнулся я, глянув на капитана. – А вот они – испугались. Испугались, что потеряв всё, никогда не сумеют вновь достичь того положения в обществе, которое они имели в старом мире. Испугались того, что с каждым днём они окажутся всё дальше и дальше от власти, и никогда не смогут насладиться ощущением своего былого могущества. Страх, Рус, – это мотивация не хуже основного инстинкта.
– Да ты прямо-таки психолог, товарищ майор, – раздалось у меня за спиной. – Вона как грамотно разложил всё по полочкам, и про страх правильно подметил, и про положение.
Я обернулся: позади меня стоял, улыбаясь, Василий Никитин вместе с небольшой группой ополченцев. Среди них выделялись двое, внешне чем-то похожие на нового главу местной власти, и обритый наголо здоровяк в полинявшем и затёртом камуфляже.
Никитин улыбался, шутил, но взгляд его зелёных глаз свидетельствовал о холодной решимости идти до конца к поставленной цели. Возникало ощущение, что при разговоре Василий изучает своего собеседника, словно смотрит на него в оптический прицел.
– Профессия обязывает быть разносторонне подкованным во многих сферах человеческого бытия, – я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. – Есть один очень важный нерешённый вопрос, товарищ Никитин – по какому закону будут судить бунтовщиков? По УК РФ или как?
– Хороший вопрос, Владимир Иванович, – хмыкнул Василий. – Думаю, что законы России, в силу сложившихся обстоятельств, можно считать утратившими свою юрисдикцию.