причинам, и ради душевного спокойствия (не пришлось бы жить в постоянном страхе, что какому-нибудь преступнику достаточно разбить окно, чтобы попасть в дом) – купить квартиру на втором или третьем этаже. Ей всегда нравился свежий воздух, но после переезда она уже не могла спать с открытым окном. Стоило только закрыть глаза, как ей виделась тянущаяся к фиксатору рука. Очарованная садиком, она почему-то не предусмотрела такие сложности и думала только о том, как Карлотта и Дади будут играть на лужайке под ее присмотром.
Вслед за детьми в открытую дверь хлынул поток холодного воздуха. Пока они отряхивались, коврик у порога успел покрыться снегом. И не только коврик, но и паркет. Тем не менее Айса сдержалась и не выказала раздражения. Будь сейчас рядом Торвальдюр, обязательно пробурчал бы что-нибудь насчет лужицы на полу. Но и пальцем не пошевелил бы, чтобы помочь.
А ведь он звонил сегодня, вспомнила Айса. Пять раз – должно быть, что-то важное… Она была на работе и даже не подумала ответить, потому что его звонки ничем хорошим не заканчивались. А еще ей совсем не хотелось, чтобы их перебранку слышали коллеги.
– Вымойте руки, а потом приходите поесть. – Айса собрала валявшуюся на полу мокрую верхнюю одежду, отнесла ее в прихожую и стала развешивать на крючки. Потом убрала из-под одежды обувь, чтобы та не промокла от тающего снега. Телефон зазвонил ровно в тот момент, когда Айса раздумывала, куда бы повесить вязаную шапочку с помпоном и эмблемой «Манчестер Юнайтед»[9], которую Торвальдюр привез Дади после конференции в Англии за месяц до того, как она заявила, что хочет развестись. Шапочка выцвела и изрядно обтрепалась, но Дади упрямо отказывался надевать что-либо еще.
– Мама! Твой телефон звонит! Наверное, папа. – Дади разволновался, но из-за чего? Обрадовался из-за того, что отец пожелал поговорить с ними, или испугался, что придется выслушивать еще одну родительскую ссору? Точнее, одну сторону ссоры, потому что папу ни он, ни Карлотта не услышат. Оно и к лучшему. Бедным детям и без того досталось с избытком.
– Не отвечай! – Айса сунула шапочку в капюшон ближайшей куртки и поспешила в кухню, чтобы не дать сыну или дочери ответить на звонок. Когда она вошла, Дади стоял, держа телефон возле уха, с таким видом, будто парламент только что принял закон, отменивший его день рождения. – Дай сюда. Телефон, Дади, дай его мне. Живее. – Сын нахмурился, и она тут же пожалела, что повысила голос. Он протянул телефон.
– Мы ужинаем, Вальди. Это не может подождать? – Айса изо всех сил старалась выдержать вежливый тон. Дети не спускали с нее глаз. Они стояли вместе и, похоже, не собирались садиться, хотя скудный ужин уже ждал на столе. От волнения Айса даже назвала бывшего уменьшительным именем, хотя после развода твердо решила никогда не обращаться к нему иначе, чем Торвальдюр. Даже мысленно.
– Ответила бы раньше, и мне бы не пришлось звонить сейчас. – Торвальдюр мог позволить себе выплеснуть злость, поскольку его дети не слышали. Впрочем, он мог бы не сдержаться,