времени читать, выучила наизусть текст телеграммы, которую ошеломлённый Павел Петрович от дочки даже не прятал. Расстроилась ли она, как часто Катя спрашивала себя потом? Не помнила. Мать так часто ездила на какие-то симпозиумы и конференции, а её присутствие в жизни дочери было таким эпизодическим, что Катя не заметила каких-либо перемен в повседневной жизни: отец-бабушка-садик, снова отец-бабушка-садик. По кругу. Так, по крайней мере, утешила обеспокоенного Павла Петровича очкастая дама-психолог. Отец хотел услышать именно это, он и услышал, успокоился, довольствовался спасительным вердиктом: психика дочери особо не пострадала. Слово «особо» психолог произнесла скорее для того, чтобы обезопасить свою карьеру и репутацию, но Павел Петрович зацепился за него и ещё несколько лет подряд продолжал по субботам возить дочурку на занудные сорокаминутные беседы. Кэт была убеждена, что виртуозно обманывает даму-психолога, напяливая на себя маску безразличия и спокойствия. О матери она специально ни с кем не заговаривала, но если кто-то начинал неделикатно задавать вопросы, ровным голосом отвечала: «Нашла себе червя по душе, создала с ним новую семью. Абакан, на мой взгляд, не самый удачный выбор для гнездовья, лучше бы Лондон какой-нибудь или Париж, но и в Абакане тоже, видимо, как-то живут». И улыбалась при этом непринуждённо и обезоруживающе. А что на самом деле творилось в её душе, ведомо было лишь ей одной.
Отец поначалу горевал, то бросался фанатично исполнять любые желания дочери, боясь ей слово поперёк сказать, то вдруг остывал, и Катя оказывалась предоставленной самой себе и бабушкиному воспитанию. Оно, это воспитание, впрочем, получалось однобоким: забрать девочку из сада или школы, накормить, проследить, чтобы больше часа за компьютером не сидела. Кэт бабушку милостиво терпела как неотъемлемую данность, но авторитетом не считала. Мать никак не проявлялась в жизни дочери, но однажды год назад Катя подслушала, как отец говорил полушёпотом, прикрывая телефонную трубку ладонью: «Всё хорошо, Надь. Нет, не болеет, учится нормально. Глаза на твои похожи». Кэт в тот день сорвалась, нахамила бабушке из-за ерунды, что случалось крайне редко, заперлась с книжкой в комнате, проревелась. Наутро же убедила всех, а, главное, себя (и совершенно искренне), что это просто очередная «Вампирская сага» на неё так подействовала. С той поры и начала подводить глаза чёрным карандашом, укрупняя и меняя их контур, чтобы были похожи на отцовские. Только на отцовские! И стрижку сделала «под пацана», и юбки заменила штанами двух цветов: либо чёрные, либо зелёные. Так ей захотелось. Но на женском кокетстве всё же крест не поставила – эта штука из приятных!
Три месяца назад отец достал путёвку в рижский подростковый лагерь с «уклоном в фотоискусство». Помимо отдыха, для ребят были организованы курсы по фотографии и фотошопу, – что может быть лучше для двух недель зимних каникул! Предполагалось, что в лагерь поедет и Олег, Катин друг. «Бой-френд», как она любила его представлять приятелям,