уйти, но рабби Ицхак вдруг окликнул его:
– Постой, любезнейший!
Рабби Хаим обернулся и уловил тонкую иронию во взгляде торговца.
– Ты пришел, чтобы задать мне вопрос по книге «Зоар»? – спросил владелец лавки и сформулировал этот вопрос.
Рабби Хаим почувствовал себя лисицей перед львом. По предложению хозяина они перешли в подсобное помещение, чтобы никто не помешал им беседовать. Рабби Ицхак начал отвечать на волновавший посетителя вопрос и поведал ему изумительные, глубочайшие вещи, которых рабби Шимон бар Йохай, автор «Зоара», в книге своей коснулся лишь намеком и которые своими корнями уходили в такие тайны, каких ухо человеческое не слыхало вовеки.
Когда перед рабби Хаимом разверзлась эта бездонная глубина, еще больше напугавшая его, поскольку первое впечатление от рабби Ицхака было еще свежо в нем, почва стала уходить у него из-под ног и душа его едва не покинула свою физическую оболочку. Вместо складского помещения и тюков с товаром он увидел гору Синай, распростершееся над ней облако и Б-жественный свет. Прийдя в себя, он, однако, продолжил испытывать рабби Ицхака, задав ему новый вопрос.
– Ты все же решил, что в моей лавке для тебя может найтись товар? – с улыбкой спросил хозяин.
– Я еще не покупаю, я лишь прицениваюсь, – сдержанно отвечал рабби Хаим, опуская глаза и не поступаясь своей гордостью.
Рабби Ицхак, глядя на него в упор, изложил ему свое второе толкование.
Почувствовав на себе его взгляд, рабби Хаим поднял глаза – и ощутил, что вновь близок к обмороку. Ему было ясно, что на его вопрос не только ответили, но и заодно, как бы между прочим, показали ему, на каком мелководье плавала его мысль до сих пор, если он оказался неспособным самостоятельно прийти к столь очевидным выводам.
Дважды приподнятый к небесам, он, однако, не утратил своей неутолимой жажды знаний и решил задать учителю (ему было уже ясно, перед кем он стоит) третий вопрос. На этот раз рабби Ицхак отвечать отказался; он встал и сказал рабби Хаиму:
– Достаточно! Мы подошли к границе, которую нельзя переступать в субботу.
Это было иносказанием: рабби Ицхак дал гостю понять, что больше не намерен открывать ему тайны Торы.
«И это тот самый человек, к которому я медлил прийти целых полгода? – холодея, с запоздалым ужасом подумал рабби Хаим. – Ключи от Торы – в его руках, и для меня нет жизни без этого учения…».
Он попятился к выходу из лавки, как пятятся впавшие в немилость, удаляясь от царя, при этом споткнулся о тюк с козьей шерстью и, выйдя на улицу, побрел, чувствуя себя глубоко несчастным, к месту своего ночлега.
Там вывалялся он в пепле, облекшись в мешковину, пеплом же посыпал голову, которую прежде высоко нес в гордыне, решил поститься и проплакал целые сутки.
– Элоки рабби Ицхак! Элоки рабби Ицхак! – горестно взывал рабби Хаим, – неужели я больше никогда не увижу твое лицо?!
Первые буквы слов «элоки