запас Горина, как звали водителя, был намного шире моего. Иногда я просил его перейти на хорватский, но Горин по национальности был серб, причем переехавший жить в Хорватию после войны, поэтому его хорватский изобиловал сербскими словами, что по сравнению с английским было еще более худшим вариантом. В этих случаях мы переходили на жестикуляцию.
Тем не менее мне удалось узнать много нового, хотя это не то слово, которым можно описать виденные мной руины домов и церквей, бескрайние кладбища, утыканные однотипными черными крестами, места кровопролитных сражений и зверств сербов, вырезавших целые селения. Горин был объективен в своих суждениях, не обеляя сербов и не черня хорватов, все-таки признавая, что сербы отличались крайней жестокостью. Он показал мне поле, на котором сейчас колосилась пшеница, а тогда проходила передовая линия обороны. Увидел я и танк, наш советский Т-54, в центре одного из сел, который стоял, обратив дуло пушки в сторону Сербии, как напоминание о минувшей войне.
Проезжая Вуковар (Vukovar) Горин обратил мое внимание на здание музея, ныне сильно разрушенного, в котором хранятся местные археологические находки времен каменного и бронзового веков, в том числе знаменитая керамика с характерным выемчатым орнаментом, заполненным белой пастой на черном фоне. Самой известной находкой является ритуальный сосуд в форме стилизованного голубя, датируемый 2800—2500 годами до нашей эры, который сейчас находится в Археологическом музее в Загребе, а также изображен на денежной купюре в 20 кун.
Из рассказа Горина я узнал, что после войны на территории Славонии осталось очень много минных полей, которые из-за отсутствия средств до сих пор не могут разминировать, поэтому, учитывая это, а также отсутствие достоверной информации о местах их расположения, тут следует путешествовать с предельной осторожностью. Отметил он и то, что по сравнению с другими районами Хорватии, например, той же Истрией или Далмацией, в Славонии самая низкая в стране заработная плата и самый высокий процент безработицы. Не говоря уже об отсутствии субсидий на восстановление разрушенных зданий или хотя бы на их элементарный косметический ремонт. А что касается дней минувших, то Горин счастлив лишь оттого, что в дни войны был мал и в ней не принимал участия. Расстались мы на автовокзале, напоследок крепко пожав друг другу руки. У него был следующий рейс в Илок, а я отправился к кассам приобретать билет до Загреба.
В оставшееся время я планировал совершить небольшую прогулку по Осиеку, но, отойдя от касс, решил прежде заглянуть на железнодорожный вокзал, находившийся рядом, всего в нескольких шагах. Ничего нового для себя я там не обнаружил, обычное ничем не примечательное здание, каких много в российской глубинке. Однако, просматривая расписание поездов, я обратил внимание на одно из них, которое заинтересовало меня возможностью добраться до Вараждина часикам к шести вечера, сделав при этом всего лишь одну