Кирилл Максимов

Тертый калач


Скачать книгу

матери. Папаша оказался предприимчивее своей дочери. Он не дал ей возможности попросить хоть что-то. Дал ровно столько, сколько посчитал нужным.

      «Ну и черт с ним, – подумала Маша. – Наверное, и квартирка маленькая, на окраине и машина дешевая».

      Вновь встрял оператор:

      – Я не хотел бы мешать вашей встрече. А потому давайте я сразу досниму несколько моментов, а потом улетучусь, чтобы вы могли спокойно поговорить.

      – Хорошо. К сожалению, доченька, на экране не все так, как в жизни.

      – Станьте у борта и возьмитесь за руки. Просто смотрите вдаль, – продолжал распоряжаться оператор. – А теперь, Георгий Иванович, положите руку на плечо дочери… Пройдитесь вместе… Подайте ей руку, чтобы она могла спуститься на трап… Отлично. Все снято, – доложил он, опуская камеру.

      Широкая улыбка сползла с лица Дивакова.

      – Только не забудь мне показать смонтированный ролик, – напомнил он оператору.

      – Непременно. Я работаю профессионально – заказчик всегда прав.

      – Надеюсь, я не зря тебе деньги плачу.

      – Все будет в лучшем виде. Я еще немного компьютерной графики добавлю. Ну там солнечные блики на волнах, блеск в глазах на «крупняках». – Оператор почувствовал, что им уже тяготятся. – До встречи, до свидания, – откланялся он и сбежал по трапу в катер.

      Вскоре плавсредство уже чертило на море дугу белопенного следа. Диваков проводил его взглядом. Маша чувствовала в душе странную пустоту. Вроде бы стоило радоваться. Нашелся отец, сделал очень дорогой подарок, о котором она не могла и мечтать – собственную квартиру в столице. Да и денег подкинул. Правда, сколько не сказал, но это можно будет проверить в любом банкомате.

      Однако пустота из души не уходила. Рядом с ней стоял абсолютно чужой ей человек.

      – Пошли, дочка, – сказал Диваков, указывая на раздвижную дверь зеркального стекла.

      Яхта казалась безлюдной, хотя было понятно, что на ней находится команда. Маша оказалась в просторной кают-компании. Три стены стеклянные, одна глухая, облицованная какой-то дорогой древесиной.

      – Мореный дуб, – пояснил хозяин яхты.

      – Понятно, – сказала девушка.

      Посередине стояли два огромных дивана-бегемота, обтянутые шкурами зебры. На глухой стене была распята шкура белого медведя. Довольно экзотичная для здешних широт, но, наверное, она должна была напоминать о российском происхождении яхты.

      – Садись, дочка, – Диваков указал на диван.

      – Спасибо.

      Маша присела на самый краешек. Сам Георгий Иванович подошел к бару, открыл дверцу, внутри загорелся мягкий желтый цвет.

      – Ты что будешь пить? – спросил он так, словно бы бар был безразмерным, и в нем могло найтись все, что угодно.

      – Я не пью. – Маша и сама бы не объяснила, почему соврала, она себе иногда позволяла немного выпить.

      – Странно, – пожал плечами Диваков. – Мать твоя выпить любила, и немало, – как о покойнице, в прошедшем времени, сказал о Людмиле Георгий Иванович. – А я вискаря