беспросветной безнадежности и отчаяния. Но на все эти позывы я спокойно себе говорю: «Какой смысл, Оля? Ты ничего не добьешься, потратишь кучу энергии, испортишь весь день».
И продолжаю дальше пытаться разрулить ситуацию спокойно и без истерик, хотя бы со своей стороны. Через какое-то время заплаканный Боря вдруг говорит:
– Я вспомнил, я же фломастер в кровати оставил! Я им вчера вечером раскрашивал.
Я отодвигаю кроватку, Боря, довольный, достает фломастер, а потом мы начинаем выбирать пакет, в котором все понесем в садик. Но первый пакет, который я предложила, кажется сыну слишком большим. Я в душе удивляюсь своему спокойствию, ведь меня это не раздражает, как обычно. Иду искать другой пакет, поменьше первого. Второй пакет Борю полностью устроил. Мы спокойно уложили все игрушки и пошли в садик. На работу я, конечно, опоздала, но не критично.
По дороге в голову пришла мысль, что, скорее всего, участившиеся Борины капризы связаны с Вериной школой. Ведь она ходит с таким красивым рюкзаком, и каждый вечер я уделяю ей внимание, интересуюсь, как у нее дела, что нового произошло. А Боря, наверняка, чувствует себя обделенным и, сам не понимая, пытается притянуть мое внимание проверенным способом. «Что ж, – подумала я. – Мне остается только набраться терпения и стараться уделять ему больше внимания».
Помню, как года два назад меня бесили капризы детей: «Это не нравится, то не нравится, дай мне побольше, дай мне поменьше…» и так далее. Тогда внутри все мгновенно вспыхивало: «Да как же надоело! Да какого хрена я должна это терпеть? Какого хрена тебе все не нравится, и я должна исполнять эти дурацкие капризы?» Обычно все заканчивалось гневно-молчаливым игнорированием с моей стороны и детской истерикой. Перед глазами сразу встает моя мама: ее кипящий ненавистью острый взгляд. И я была такой же. Однажды даже не выдержала и разломала стул у Веры на глазах после ее очередного каприза, потом еще и заварочный чайник…
Тогда я пыталась пить глицин для успокоения. Он вводил меня в заторможенное состояние, и меня правда уже ничего не задевало и не волновало, но жизнь в таком амебно-бесчувственном состоянии казалась мне еще безрадостнее, безнадежнее и бессмысленнее. Дойдя до предела от постоянных криков детей и полной собственной беспомощности, я решилась почитать книги по детской психологии. Подруга порекомендовала Юлию Гиппенрейтер. Книги помогали мне спокойнее относиться ко всему, пока я их читала. Но как только книга заканчивалась, заканчивалось и ее чудесное действие.
Потом мне попалась книга Михаила Литвака, которая, мягко говоря, перевернула мой мир. Тогда я поняла, что проблема не в детях, а во мне, и мне надо разбираться с собой.
А проблем у меня много. Они идут из детства – смерть папы, годы, прожитые с отчимом-алкоголиком, не могли не сказаться. И хоть я уехала из родного города, чтобы забыть все, я все равно увезла боль с собой.
Сколько я ни пыталась дать своим детям любовь, растить их не так, как растили меня, у меня ничего не получалось. Душевных сил не всегда хватало на любовь, терпение и заботу. Вспышки раздражения, чувство вины, усталость,