бы попросила, – подает голос Варвара, – пианистку нашу не обижать. А то некоторые ваши естественные отверстия познакомятся с моим смычком.
– Это чего это ты вдруг так эмансипировалась? – закипает Лимонин. – Где твои стыд и совесть, Варвара? Где? Где?
– Вы бы ее на рифму-то не провоцировали, – резонно советует Жорж. – Она консерваторию закончила. Человек с высшим образованием. Вы такие ругательства можете услышать, что барабанные перепонки атрофируются.
– Тьфу на вас! – расстроенно произносит Лимонин. – Тоже мне, скрипка между ног…
Оркестр с усердием пытается собрать из нот музыку, но эти ноты явно в ссоре. Им не по пути друг с другом.
А музыканты все пытаются, все бьются, все надеются. Как команда отважных врачей, они пытаются реанимировать произведение – а вместе с ним и святую Цецилию.
И с каждой секундой в их головах все отчетливее звучит та самая фраза: мы сделали все, что смогли.
– Все, – срывается Камский, – мы его потеряли. Хорош, ребята. Пойдемте пить.
– Мда, – печалится Жорж, – это уже не гимн, а очень даже реквием получается…
И никакой Лимонин уже не способен собрать разбредающийся оркестр.
– Ах вы, отчаянные грешники! – восклицает он – и Витя отмечает этот возглас праведного гнева звоном треугольника, окрашивая его в тон чертовски верного заявления.
Музыканты смеются, собирают инструменты – и уходят в закат.
В закате им обязательно нальют, и шутки с ними пошутят, и споют всенепременно.
И будет святая Цецилия плакать от радости.
Она ведь всегда рядом. Она смотрит через твое плечо, когда ты забываешь ставить знаки на новой строке. И когда,играя, пропускаешь этот дурацкий до-диез. Когда в песне вдыхаешь украдкой там, где нельзя. И когда безбожно фальшивя, делаешь вид, что так и задумано.
– Вообще,стоило бы написать для Цецилии реквием, – размышляет Камский за кружечкой крепкого бодрящего. – Не зря же она умерла, в конце концов.
– Уж да уж, – усмехается Лиза, – спустится с небес послушать…
– Господь ее упаси, – тихо отвечает Варя.
– Аминь! – радостно подытоживает Жорж.
Глава 2.
Одна из моих самых любимых жен
– Виолончель. Тебе на –ль.
Жорж лениво откинулся на спинку кресла.
– Ль… ль…лира, – ответил Серж. – Тебе на… тебе на кой ляд все это сдалось?
Жорж сделал вид, что задумался.
– Миллионное дело приходится начинать при ощутимой нехватке денежных знаков, – ответил он рассеянно.
– И придумал не сам, и по смыслу не подходит, – хмыкнул Серж. – Не-под-хо-дит. Тебе на Т.
– Т… Ты-сам-дурак, – довольно рассмеялся Жорж. – Вот это подходит.
Серж немного загрустил. Глядя на некоторых людей, которые по сто лет дружат, он частенько думал – господи, ну, нормальный же человек, и как он связался с таким придурком? Потом приходила тревожная мысль – а ведь про нас с Жоржем тоже так кто-то думает. Потом отпускало – а, нет. Мы оба придурки. Все в порядке.
Хотя