руль голову.
Жива. Но что за глаза он увидел.
Ася молча смотрела, пока он ощупывал её лицо, искал ушибы или травмы на руках, шее, плечах.
Пустой, заплаканный взгляд сквозь него и мелкая дрожь. Ни ссадин, ни царапин.
– Матерь Божья, ты перепугала меня. Ты как? Нигде не болит? Эй! – он обхватил её ледяное лицо своими ладонями, чтобы девушка сфокусировала на нём свой взгляд.
– Порядок, док, – спина девушки была покрыта гусиной кожей, но она вдруг гордо выпрямилась, словно и не мёрзнет не капельки.
Артём снял с себя пальто и накинул ей на плечи. Асю окутал свежий мужской парфюм, напоминающий о море и скошенной зелёной траве. Он смешивался с запахом сирени на её теле, оставляя напоминание о себе на её обнаженной коже.
– Не бережешь ты себя совсем, маленькая мисс.
Мужчину обошёл машину, уселся рядом на пассажирское кресло и протянул ей носовой платок из своего кармана, хотя слёзы у неё на глазах уже высохли.
– Виновников посадила на кол или зарыла под тем дубом? – Артём успокаивающе поглаживал ладонь девушки, которая лежала на руле. – Где этот урод, который въехал тебе в зад?
Ася лишь обернулась, будто и не слушала его:
– Что?
Взгляд загнанного зверька. Она потянулась к замку зажигания трясущимися руками.
– Всё в порядке. Просто хотела немного посидеть. Подбросить? … Если, конечно, Вы любите прокатиться с ветерком, – она холодно ухмыльнулась, намекая на сквозняк от выбитого заднего стекла.
«Театральная работница до кончиков ногтей. И надо же ей даже сейчас держать марку», – фыркнул про себя актер.
– Э-э-э, не-е-ет, никуда ты не поедешь в таком состоянии. Ох, Настасья Филипповна1, гордая, фантастическая, но с вот такой дырой в голове. Не ершись!
А про себя вспомнил слова Мышкина из «Идиота» Достоевского: «Лицо весёлое, а ведь она ужасно страдала, а? Это гордое лицо, и вот не знаю, добра ли она?»
– Сиди здесь и не двигайся. Хотя знаешь, что, – Артем мигом вытащил ключи из замка зажигания и засунул в свой карман, – с тобой лучше перестраховаться. Надёжнее будет, – и похлопал рукой по карману с ключами. – Я сейчас.
Она дрожала и от страха, и от холода. Надо было что-то придумать. По близости была только автозаправка. Артём взял два картонных стаканчика кофе и решил пожертвовать своими улитками с корицей, которые планировал съесть только на завтрак.
– Вкусно, – сказала Ася, всё ещё глядя куда-то в пустоту.
– Чего ты так расплакалась-то? Мужик за рулем был в той тачке? Запугал тебя? Кричал?
– Я не знаю. Вышла из театра, а меня ждала уже вот такая машина.
– Тварь! Смылся, значит. Зато ты цела осталась. И что села за руль и ещё умудрилась проехать несколько кварталов, дурёха?
– Ну, машина-то на ходу. Просто… такое уже не в первый раз. Все думают, что это я растяпа.
– Кто эти все?
Ася будто не слышала вопроса и продолжила:
– Будто я виновата. Да, не спорю, я бываю рассеянной и задумчивой. Могу проехать нужный поворот и проколесить потом полгорода, возвращаясь, могу забыть дома документы, телефон, не заметить дорожный знак, но не проворонить же аварию, когда вылетает стекло. Наверное, сама виновата, что создаю такое впечатление: еда пригорает или куда-то убегает из кастрюли, постоянно что-то роняю, разбиваю, проливаю. Но ведь два века назад девушку никто бы не упрекнул за такое. Эти мечтательные дамочки дни напролет наряжались, мотались по чаепитиям, пикникам и балам. И рассеянность казалась мужчинам даже милой, загадочной. А теперь я… – и она не договорила конец фразы, потому что Артём приложил палец к её губам.
– Ш-ш-ш, не волнуйся так. Я понял уже, что ты бедовая девчонка, только не кисейная барышня вовсе. Ты бы и дня не продержалась в том обществе – твоим острым языком можно делать хирургические операции, лапушка. А джентльмены те, о которых ты вздыхаешь, по публичным домам шлялись и потом всякой заразой своих затюканных, уставших от ежегодных родов домашних «леди» одаривали. Вроде не глупая ты, а как скажешь, – Артём помолчал, но она не реагировала, и он продолжил:
– И я тебя уверяю – ни один мужчина, даже современный, глядя на тебя, не думает: «Вот бы она мне борща наварила», хотя сейчас и нет дворцовой прислуги. Это последнее, что я бы хотел от тебя, – Артём лукаво подмигнул девушке. – Так что не загоняйся и не суди себя так строго. О своей «букашке» не переживай. В деньгах дело? Одолжить тебе?
– Нет, – наотрез отказалась своим типичным воинственным тоном.
– Как хочешь. Можно вопрос? Хотя всё равно спрошу, даже если нельзя. Чего так наряжаешься странно, как на бал-маскарад? Думал поначалу, что ты какая-то закидонистая.
«Ничто не приведёт её в чувство лучше, чем небольшая словесная перепалка», – подумал Артём.
– Это называется экс-тра-ва-гант-ность, Артём Валерьевич, – произнесла Ася по слогам, будто незнакомое ему слово. – Мне нравится привлекать