господина генерального стряпчего, ничего менять не стоит.
Заседание продолжалось в том же духе, и, признаться, вскоре мои веки стали тяжелеть. Прежде, читая репортажи о напряженных дебатах, я не предполагал, сколь огромная часть того, что говорится в зале, остается за пределами газетных статей. Выслушивать все это полностью оказалось просто невыносимо. После того как младший министр в шутку назвал гадание по руке «безобидным атрибутом чайных вечеринок и ярмарочных площадей», я уже ничего не запомнил. Из дремоты меня вывел лишь локоть Холмса, вонзившийся мне под ребро.
Один из молодых членов парламента поднялся и потребовал, чтобы ему ответили, кто и на каком основании уполномочил министра решать, насколько уличные предсказатели безобидны. Я раскрыл полусонные глаза и уставился на выступающего. Мне не нужно было объяснять, что этот молодой человек в черной шелковой шляпе, дававшей ему право говорить, – кровный родственник нашего клиента. По фамильным чертам лица, темным вьющимся волосам и патрицианской сутулости я сразу же узнал лорда Артура Сэвила. На протяжении нескольких лет он отмалчивался на заседаниях парламента, однако теперь что-то вдруг пробудило в нем красноречие.
Я слушал его слова и спрашивал себя, не продолжаю ли я спать. Он зло вопросил, как младший министр правительства может утверждать, будто гадание является безобидной забавой, когда повсюду видны примеры вреда, причиняемого этим занятием. Последовало их перечисление. Глядя на молодого человека, я недоумевал: он неожиданно выступил в поддержку новой поправки, вместо того чтобы встать на защиту предсказателей судьбы! Благодаря чему же лорд Артур так резко изменил свои взгляды?
Младший министр бойко парировал «несдержанные замечания благородного депутата от Чалкота». Правительство не собирается способствовать признанию противозаконности услуг гадателей. Продолжение пространной речи чиновника я пропустил мимо ушей. Как и лорд Блэгдон, я полагал, что его кузен непременно проголосует против любой поправки, притесняющей хиромантов. Однако молодой парламентарий оказался по другую сторону баррикад. Я взглянул на Холмса, но он если и был удивлен крутым поворотом событий, то не выказал этого.
Только теперь я обратил внимание на человека, сидевшего впереди и чуть в стороне от нас. Это был, попросту говоря, толстяк с морщинистой физиономией желтушного цвета. Легкий летний костюм из коричневого хлопка сидел на его тучном теле наподобие мешка. Когда лорд Артур поднялся и задал свой вопрос, этот господин отрывисто охнул, а после ответной речи младшего министра обернулся к нам со смешанным выражением триумфа и облегчения на болезненном лице. Казалось, он предлагал всем присутствующим заодно с ним порадоваться поражению лорда Артура.
Наконец объявили начало голосования, хотя зал заседаний был полон примерно на четверть. Те, кто выступал за принятие нового закона, направились в коридор налево от спикера, а их противники двинулись