бросались незамедлительно перестраивать «резиденцию» в соответствии с собственными вкусами и пристрастиями и безжалостно ломать все то, что понастроил предшественник. В результате дворец, являющийся снаружи шедевром архитектурного гения, внутри превратился в такой лабиринт коридоров и залов, такой клубок переходов, кабинетов, лестниц и покоев, что черт ногу сломит.
Нет, пожалуй, все-таки в синих. Точно, в синих, за бюстом какого-то носатого деятеля, как бишь его…
План дворца действительно отыскался в синих покоях – валялся за пирамидальной деревянной тумбой, увенчанной бюстом Клабика Первого и Последнего Тишайшего (Ронеро), одного из выдающихся коронованных предшественников Сварога, который жил полтора столетия назад и прославился пятилетней войной с Гланом и разрешением азартных игр. План за тумбу с бюстом забросил король нынешний. Сварог однажды разглядывал его, движимый живым монаршим любопытством, нет ли где потайных ходов, не связаны ли угловые башни между собой подземными коммуникациями, можно ли пробраться к королевским покоям, минуя наружную стражу. Но, быстро запутавшись в паутине чертежей и схем, он в сердцах закинул увесистый том за Клабика Первого.
Сдунув с плана накопившуюся пыль, Сварог развернул чертежи на столе, придавил углы чернильницами и пресс-папье. Так, крыша нам ни к чему, дворец в боковом разрезе тоже, вот пошли поэтажные планы, ага, наконец и подвал.
За сухой геометрией прямоугольников и эллипсов, вычерченных черной тушью по линейкам и лекалам, воображению представали погруженные во мрак переходы с низкими сводами, забитые хламом подсобки, запертые столетия назад помещения, изначального предназначения которых уже не помнили самые старые из старожилов, винные погреба с истлевшими бочками и прочая, прочая. В ромбиках и прямоугольниках раздувались от важности толстобокие цифры, а под рисунком почерком усидчивого каллиграфа числа попунктно разъяснялись словами – «чесночный погреб», «хранилище бронзового инвентаря», «четырнадцатый дознавательный угол», «келья святого Торна», «семнадцатый дознавательный угол», «хранилище медного инвентаря»… Ну и, наконец, «часовня Атуана» – под номером «двадцать три». Это число было вписано в крохотный квадрат, в который упиралось изогнутое ответвление узкого коридора. С часовней не соседствовали другие подземные каморы, ее окружала земля. И еще. Коридор перед квадратом «двадцать три» пересекали черточки разной длины, укорачивающиеся в сторону часовни. Следует понимать, что к молельне имени неизвестного Атуана ведет лестница, забирающая вниз. Как глубоко, интересно? И зачем потребовалось, уже находясь под землей, зарываться еще глубже?
Куда более простым выглядел вопрос: а зачем вообще нужна часовня под землей? Ответ: чтобы набожным людям было где проводить богослужения во время вынужденного пребывания под землей. Ну а вынужденно пребывать под землей может заставить тьма причин – от стихийных бедствий и дворцовых интриг до добровольного заточения.
Значит, по Большому