меня ближе, прижимая к своему телу.
– Можно задать личный вопрос? – я откашлялась.
– Только если мне разрешено будет сделать то же самое, – выпалил он.
Я задумалась.
– Можно.
Он опустил голову, разрешая мне продолжить.
– Почему вы пригласили меня на танец и к тому же заплатили приличную сумму за сомнительное удовольствие, если и так понятно, что все, за что я радею, вы считаете никчемным и неприятным?
Впервые за весь вечер на его лице промелькнуло нечто, напоминающее улыбку. Она выглядела странной, почти иллюзорной, и я пришла к выводу, что он нечасто смеется. Если смеется вообще.
– Хотел убедиться лично, верны ли слухи о вашей красоте.
Опять. Я подавила порыв наступить ему на ногу. Какие же недалекие создания эти мужчины. Но я быстро вспомнила, что Анджело считал меня красивой задолго до этого дня. Когда я еще носила брекеты, нос и щеки покрывала россыпь веснушек, и я не умела укладывать свои непокорные темно-коричневого цвета волосы.
– Моя очередь, – сказал Вулф, никак не прокомментировав мою внешность. – Вы уже выбрали имена своим детям от Банджини?
Это был необычный вопрос. Тот, что, вне всякого сомнения, задан с целью поиздеваться надо мной. Я уже хотела развернуться и тотчас же уйти, но музыка начала стихать, и было бы глупо сдаваться в состязании, которое и так закончится в ближайшее время. Более того, все, что вылетает из моего рта, похоже, причиняет ему беспокойство. Для чего же портить идеальный выпад?
– Бандини. И да, по правде говоря, выбрала. Кристиан, Джошуа и Эммалин.
Ладно, возможно, пол я тоже уже выбрала. Вот что бывает, когда у тебя слишком много свободного времени.
Теперь незнакомец в маске улыбался во весь рот, и если бы я не чувствовала, как от гнева по моим венам течет чистый яд, то оценила бы по достоинству его ослепительную улыбку. Вместо того, чтобы склонить голову и поцеловать мне руку, как было указано в буклете маскарада, он шагнул назад и насмешливо отсалютовал мне:
– Спасибо, Франческа Росси.
– За танец?
– За экскурс.
После проклятого танца с сенатором Китоном вечер стал только хуже. Анджело сидел за столом в компании мужчин и был занят жарким спором, пока меня передавали из рук в руки. Мне приходилось улыбаться и поддерживать беседу, с каждой песней теряя надежду и рассудок. Абсурдность ситуации не давала мне покоя. Я украла деревянную шкатулку матери – украла в первый и последний раз, – чтобы прочитать записку и, собравшись с духом, открыть Анджело свои чувства. Если сегодня он меня не поцелует, если вообще никто не поцелует, значило ли это, что я обречена на жизнь без любви?
Через три часа после начала маскарада мне удалось улизнуть на улицу. Я остановилась на широких бетонных ступенях, чтобы вдохнуть свежий весенний воздух. Моему последнему партнеру по танцу пришлось уйти раньше, так как, к счастью, у его жены начались роды.
Я обхватила себя руками, бросив вызов чикагскому ветру и без конкретной причины грустно посмеиваясь. Мимо