не виноват, тут места мало, как в кладовке, не взмахнуть.
– И твой гений с размером промазал.
– И жарко мне в кудрях.
– Да. И ей душно стало, жарко. В грудь копьём. У тебя копьё там? Кого вергнешь?
– Не знаю, сам не вижу. Ноги в чем-то вязнут. Чернота
– Во-от. Душно, темно и страшно. И аллергично, – Богиня чихнула.
– Будьте здоровы.
– Хотя ты ничего, вежливый. Сам не выбирал. Всё за тебя решили. Навели мрака. Темно и страшно.
– Даже не рассмотрела толком. Фотографировала с отвращением, – шелестела тьма.
– Это как?
– Близко не подошла. Жёлтого вот не боятся. Руки к нему тянут.
– Тянут потому, что висит высоко: не прогнешься – не запечатлеешь. Ближе бы увидели – не стали подходить. Холодный он, прагматичный. Желтый, ты спуститься не хочешь?
В соседнем зале на краю одной из картин верхнего ряда, болтая ногами, сидел сосредоточенно глядя на свои маячившие ступни, крепкий ангел с вдохновляюще благородным изгибом крыльев.
– Не спустится, думает. Ему завтра опять вверх по облакам идти. Силы бережет.
– Чем он лучше меня? У него вон тоже перья, – затхло пробубнил со стены сумрак.
– Он одет, и в нем сила. Ты на обнаженке всю энергию теряешь.
– Это да. Добавить мне в мышцы мощи, я б о сражениях думал. Духовных, разумеется.
– Хоть малОго позовите. Скучно, – капризно повела то ли плечами, то ли бедрами Богиня.
– Малой, ты фрау эту видел?
С золотистого кивота, поблескивавшего среди картин, легко соскользнул маленький ангел в красном хитоне. Остановился на краю ближайшего постамента. Кивнул. При каждом кивке точечки на его сиятельном венце звенели как бубенчики.
– Видел?
Он кивнул.
– Что она тебе говорила?
Ангел приложил маленькие руки к груди, опустил голову и покачал головой.
– Так я и знала, – Богиня откинулась и сердито посмотрела через окно в даль. Только мне жалуются. Я виновата что ли, что совершенна. И вечно прекрасной буду.
– Ты вдохновляюща, душа моя.
– Если бы они вдыхали, а то сплошные выдохи до икоты, особенно женщины. Люблю красивых мужчин – те только любуются. Я даже пальчик для них у подбородка держу.
– Ты всегда его держишь.
– Внимательней, амур. Для женщин – чтоб не потерять улыбку, для мужчин – чтобы сдержать её.
– Пальчиком?
– Ну конечно.
– Очаровательница.
– Брат, у нас нимфа.
– Что мне нимфа твоя. Слова доброго не скажет. Она вообще слышит что-нибудь, видит? Она вообще знает, что мы существуем?
– Тише.
– Ты, влюбленный, она об тебя ноги вытирает.
– Подойди сюда.
– Сам иди.
– Дайте мне, дай Я с ним поговорю, – с темной стены пахнуло нафталиновой тяжестью, – Застоялся я.
Нимфа ниже опустила голову.
Богиня вскинула подбородок:
– Желтый, ты не снизойдешь? Опять силой меряться будут. Опять подерутся.