можно…
Властитель воров подмигнул мастеру. Спросил:
– Так ты, виноградная, думаешь, магия из камня берётся?
– Ну а как же. Ведь не зря её каменной пылью зовут.
Лютник покачал головой. В глазах его выплясывали лукавые искры, но голос был серьёзен, что у правителей на дворцовых площадях.
– Грегор, сколько ты заплатил за неё Ши?
– Две сотни серебряных.
– Бери в подмастерья. Чует моё сердце, и цену отобьёшь, и дальше не прогадаешь.
Мастер и лютник переглянулись, будто советуясь, а потом Грегор обернулся к Хедвике и со вздохом молвил:
– Беру тебя в подмастерья из уважения к властителю воров. Чтобы могла отработать две сотни серебряных честным трудом, а не у обочины тракта.
Лютник расхохотался:
– Вот как события происходят, стоит попасть в столицу! А ведь звал я тебя всего лишь на лютне подыграть… Всё с ног на голову, верно? А ты держи ухо востро, виноградная, не трепещи да не бойся – погляди, какие у тебя друзья выискались: мастер каменный, благородный вор, ведьма да пройдоха-балаганщик. Каждому бы так! А вам, друзья мои, теперь самое время спать!
– Весёлых тебе песен, – пожелал мастер Грегор в спину уходящему лютнику. – Да сам больно не светись!
– И тебе звонких камней! – долетело из темноты. – Леди береги!
– Вот как события происходят, – пробормотал мастер, передразнивая лютника. – Ну что, подмастерье, идём в дом. Завтра за работу. И как тебя угораздило в Грозогорье?..
– В дела мудрецов носа не суй, голову потеряешь, – процитировала Хедвика.
– Ты, что ли, мудречиха? – фыркнул Грегор. Задёрнул шторы, зажёг слабый ночник. Обернулся и велел: – А теперь спать, спать… Давно в постель пора честным людям.
Наутро Хедвика наконец сумела разглядеть Грегора как следует – не в ярмарочном сумбуре, не в полутьме рассветной мастерской, а в ярком, чистом и по-северному спокойном свете предзимнего дня.
Грегор сошёл по широкой шаткой лестнице, насвистывая и вытирая руки о фартук. Спустившись, он скинул фартук на низкий тёмный комод; следом отправились грубые перчатки, а на стол по соседству со звоном лёг монокль в три толстых линзы. Тогда, наконец, он взглянул на Хедвику обоими глазами, узкими, чёрными, словно налитыми густым и горячим ягодным соком.
– Ну, хозяйка незваная, накрывай на стол, – попросил мастер, обтирая руки огромным холщовым холстом. – Я уже не одни бусы каменные оправил, пока ты тут дремала.
– Бусы? А чего же в перчатках дерюжных? Разве в таких тонкую работу делают?
– Что ты знаешь, виноградова дочь. Прежде чем огранкой да росписью заниматься, камень отколоть надо. Думаешь, мне торговцы готовые бирюльки приносят, знай вставляй в оправу? Не-ет. – Мастер с хрустом сомкнул пальцы и уселся за стол. Потёр кустистые брови, словно кто щёткой по деревянному полу прошёлся. – Ну, давай, вон там, в буфете, тарелки, в рундуке овощи, под окном пирожки.
Хедвика принялась выставлять на стол тарелки, а сама всё приглядывалась