выжидательно смотрела на племянника, подперев щеку рукой. Но в глазах ее было скорее ожидание неизбежного, чем любопытство: госпожа уже знала самое важное.
– На днях жрецы собирали в Перыни старейшин, – начал Сигват.
Мальфрид вспомнила лодки и челны на реке и отметила: это правда.
– Ты разве был там?
– Нет, но меня уведомил Храбровит. Я знаю, о чем там говорилось.
– О чем же?
– О том, что если дожди не прекратятся и вторая половина лета не будет теплой, то мы все опять останемся без хлеба. У людей, которые сеяли на палах, был запас ржи, но теперь он подходит к концу. А те, кто сеял на притеребах, голодали уже прошлой зимой. Люди встревожены и не хотят нового неурожайного лета. Они немало говорили о князе. Многие держатся мнения, что боги огневались на Святослава, который пренебрегает ими. Кое-кто даже завел речь о том, что если Святослав не станет уважать нас и заботиться, как подобает отцу о своих чадах, то поозёрам придется поискать себе другого князя…
– Другого? – Сванхейд наклонилась вперед. – Кого же это?
Как будто гость предложил вместо этого, слишком хмурого солнца поискать другое.
– Про это у людей еще нет согласия. – Лицо Сигвата омрачилось: видимо, поддержало его не так много старейшин, как он рассчитывал. – Жрецы предлагают послать на остров Буян в Велетское море, где живут самые мудрые старцы, ведающие былое и грядущее, за советом.
– Очень здравая мысль! – с едва уловимой насмешкой отметила Сванхейд.
– Уж куда лучше! – согласился Бергтор. – Туда одной дороги с полгода, а в таком деле главное – не спешить…
– Но пока у нас нет князя, – не без яда в голосе продолжал Сигват, – людей очень волнует неурожай. Говорили, что мы должны сами умерить гнев господина Волха. И для этого у нас есть средство, за которым не надо ездить на остров Буян. Не зря же каждую весну для Волха выбирают невесту. Люди склоняются к мысли, что настал срок отослать ее к жениху, дабы порадовать его и вымолить милость.
Почувствовав, что все вдруг воззрились на нее, Мальфрид очнулась. Речи Сигвата навели ее на воспоминание: земля Бужанская, Бабина гора, седой старик, на чьем белом лбу как будто всегда лежал небесный луч. «На синем-море окияне стоит остров Буян, – рассказывал ей старик, чье имя она позабыла. – На острове на Буяне лежит нарочитая змея Македоница, всем змеям мать. На том острове сидит на осоке зеленой птица, всем птицам старшая; стоит там Сыр-Матёр-Дуб, а на нем сидит Ворон Воронович, всем воронам старший брат, – как он встрепенется, все сине море всколыхнется…»
Не то чтобы она просила старика: он видел свою обязанность в том, чтобы обучать устройству мира всякого, кто к нему наведается. Но делать ей тогда было больше нечего, и она слушала, отдаваясь на волю вожатого, который своими слабыми глазами очень ясно видел все эти дива. Тот исток, где зарождается все сущее на свете: птицы, рыбы, звери…
– А… Что? – Мальфрид вдруг обнаружила, что все в гриднице смотрят на нее и чего-то ждут. – Ты что-то приказала, госпожа?
Вместо