погиб. Он был убит в стычке с кочевниками на краю степи зимой. По обычаю, его тело привезли домой на санях.
Игорь никогда бы не мог забыть тот день. Шел снег; и когда сани поднимались вверх по склону холма к городским воротам, ветер словно мягкими ладонями шлепал его по лицу, залепляя снегом глаза, так что по временам он не мог разглядеть ничего вокруг. После смерти Бориса он подолгу молился и искал утешения у своего духовника отца Луки.
Однако утрата Бориса была раной, которая рано или поздно затянется.
А утрата Иванушки была раной незаживающей.
Где он? Спустя месяц после того, как сын отправился в Константинополь, они узнали от Жидовина Хазара, что Иванушку видели в Русском. Но куда он пропал потом? Русские купцы, что вели дела в Константинополе, его там не встречали. Целый год длилась мучительная неизвестность; затем до них стали доходить слухи, что его-де видели в Киеве, что кто-то встречал его в Смоленске, Чернигове, даже в далеком Новгороде. Видели, как он играет в кости, как пьет, как просит милостыню. Впрочем, слухи эти были редкие и ни одному из них нельзя было верить.
А от Иванушки три года не получали родители никаких известий и не знали, жив ли он.
– Он ищет свою судьбу, – решила его мать, когда до них дошел слух, будто его видели в Киеве.
– Ему стыдно возвращаться, – с грустью заключил Игорь.
– Пусть так, – заметил Святополк, – но если он творит такие бесчинства, то, выходит, никого из нас не любит.
А когда к исходу третьего года Иванушка по-прежнему не послал ни единой весточки, даже его мать стала думать, что Иванушка ее позабыл.
На пристани толпилось множество народа. Выше полоса сухой земли ложилась неопрятным косым шрамом. Неяркое солнце еле светило над земляными валами Переяславля – то грязно-бурыми, то поросшими чахлой осенней травой. Лето прошло, началось время увядания и тоски. Широкая река угрюмо текла под свинцово-серым небом – скучная, как однообразное затихающее эхо. От пристани вот-вот должна была отчалить крепкая ладья, и никому не было бы до того никакого дела, но общее внимание привлек некий юноша.
Облик его был весьма странный. С ног до головы юноша был в грязи, одет худо. Земляного цвета плащ и крестьянские лапти, казалось, вот-вот развалятся.
Он сидел, унылый и беспомощный, на маленьком бочонке в дальнем конце пристани, а хозяин ладьи кричал ему:
– Ну что, идешь или нет?
Юноша словно бы кивнул в ответ.
– Ну так, чур тебя забери, садись быстрей!
Юноша снова покивал, но не тронулся с места.
– Да отчаливаем мы, дурак! – в ярости вскричал хозяин ладьи. – Хочешь увидеть Царьград или сдохнешь здесь, в Переяславле?
В очередной раз не получив ответа, корабельщик уже попросту возопил:
– Ты же мне за провоз должен! Я бы кого другого взял за деньги, а теперь мне убыток! А ну плати!
Какое-то мгновение казалось, что юноша действительно поднимется, но он не пошевелился. Корабельщик с бранью отдал приказ, и одномачтовая