сама. То, что она сумела тайком раздобыть на станции, не привлекая к себе лишнего внимания: немного сухарей, сушеных грибов и вяленого мяса, две пластиковые фляги с водой, нож, запасные батарейки, спички, несколько таблеток сухого горючего, противогаз и единственный фильтр к нему.
Небогато, но лучше, чем ничего. Вот только вместо костюма химической защиты – прорезиненный плащ-дождевик. Дозиметра, чей тревожный трескучий голос каждую минуту напоминал бы ей о том, что она подвергается радиационному облучению, тоже не было. Как и оружия. Пистолет остался у Леонида.
Зато было в рюкзаке кое-что еще. Напоминание о том, что у нее есть цель, что нежелание выходить замуж за Власова – не просто блажь и каприз. Напоминание, что в ее жизни уже есть человек, который ждет ее и любит. Человек, предупреждавший о том, что веганцы могут прийти за ней. Человек, которого от Кристины сейчас отделяло несколько станций.
Девушка достала пузырек, сильно напоминающий флакон с духами из былых времен. Закутавшись в плащ, надела рюкзак и противогаз. Груз за спиной, давящие на плечи лямки и ограниченный обзор напомнили, что прогулка предстоит нелегкая. Сделав несколько пробных вдохов и выдохов, Кристина распылила содержимое флакона на плащ, густо покрывая каждый сантиметр прорезиненной ткани.
Наверху она никогда не была. Однако путь, который предстояло пройти, был ей известен. Тот, кто ждал ее на поверхности, подробно описал дорогу от Выборгской до места встречи. Опасности, с которыми ей предстояло встретиться, он также расписал в красках.
По его словам выходило, что наиболее безопасный путь – по туннелю на Площадь Ленина, где ее встретили бы их общие друзья, вывели бы наверх и помогли бы добраться до возлюбленного. На случай, если все же придется подниматься с Выборгской, ей был оставлен флакон с бесцветной жидкостью, лишенной запаха. Вернее, запаха, который мог бы почувствовать человек.
Кристина вновь, как в далеком детстве, ощутила, что реальность утрачивает очертания, позволяет воображению смягчить и размыть свои жесткие рамки, придавая происходящему зыбкость. Она чувствовала себя принцессой, сбежавшей от узурпатора и тирана, желающего насильно взять ее в жены, захватить ее родное королевство и установить в нем жестокие порядки и законы. В реальность Кристину вернул вид засохшей крови на руках.
На город легла ночь, встретившая гостью резкими порывами ветра и хлесткими ударами дождевых струй. Казалось, что дождь льется отовсюду. Капало с неба, с ржавых крыш умирающих домов, с голых деревьев, впавших в кому на зиму и еще не успевших ожить. Ручьи из водосточных труб бежали вдоль поребриков, просачивались сквозь сливы заросших мхом канализационных люков.
Сильный ветер заносил дождь внутрь вестибюля. Кристина поежилась, затянула резинки капюшона, спрятала руки в карманы плаща. О перчатках она не подумала. Фонарь зажигать не стала, помня наставления возлюбленного. Он предупреждал, что лучше покидать станцию днем, когда обитатели вестибюля, выбравшие это место для своего гнезда, находятся на охоте.