к приморским берегам холодного охотского течения; тогда-то во Владивостоке и установится крымский климат, сюда сразу же потянутся люди – без всяких дальневосточных гектаров.
Парадокс, но в Евразии климат определяется не столько широтой, сколько долготой: чем восточнее, тем суровее. Это заметил ещё Гончаров, в 1854-м добравшийся на «Палладе» до дальневосточных берегов: «На южном корейском берегу… так холодно, как у нас в это время в Петербурге, тогда как в этой же широте на западе, на Мадере например, в январе прошлого года было жарко». Позже Пржевальский отметит: в Архангельске, лежащем куда севернее Уссури, зима теплее. «Несмотря на довольно южное положение этого края… здешний климат далеко не может сравниться с климатом соответствующих местностей Европы и в общем характеризуется гораздо большею суровостью». В начале ХХ века Арсеньев добавит: «Владивосток, находясь на широте Неаполя, имеет среднюю годовую температуру 5°, соответствующую температуре Лофотенских островов у Норвегии». О том же напишет Нансен в 1913 году: «Хотя Владивосток лежит практически на широте Ниццы и Флоренции… среднегодовая температура… ниже, чем в Кристиании (Осло. – В. А.)».
На западе Евразии, в разных там испаниях, – жара; в Восточной Европе климат умереннее; затем начинается снежная Россия, но и она в своей западной («центральной») части отличается погодой сравнительно мягкой. Дальше идёт Сибирь, о морозах которой сложены легенды. Ещё восточнее – Якутия, полюс холода Оймякон, ледяная Колыма, а ведь это далеко не Заполярье – тот же Магадан лежит на широте Петербурга.
Принято стремиться на юг.
Но случайно ли именно Полярная звезда стала путеводной? Даже идя на юг, ориентируешься по северу. Самолёт из Владивостока в Москву летит не по прямой, не вдоль Транссиба, а по далёким северам, тем самым сокращая расстояние, что отлично видно на глобусе.
Чем дальше на север, тем теплее люди.
Сколько раз нас спасал и ещё спасёт наш Север, который мы проклинаем.
…Люблю разглядывать карты. Всегда открываешь что-то новое, как будто карта при каждом новом взгляде меняется, подобно калейдоскопной картинке.
Хранящаяся у меня карта СССР протёрлась в самом центре, на сгибе. Так выяснилось, что центр нашей страны – Ворогово. Это на Енисее, ниже Красноярска. Москва – давно не центральная Россия: страна разрослась на восток, Москва оказалась на дальнем западе.
Интересно проследить, как расположение столицы влияет на политику. Звучат слова о «развороте на восток», но мы всё равно остаёмся европейской страной, что давно не соответствует ни облику, ни расположению, ни задачам России: столица держит. Есть ощущение, что обе головы нашего орла по-прежнему смотрят на запад – столь же увлечённо, как дети втыкают в гаджеты.
Россия за Уралом – редкие оазисы городов среди горно-таёжной пустыни.
Когда-то периферийная, теперь Сибирь стала настоящей центральной Россией. Это ядерный реактор, родник, стратегический