возвращалась из плена.
Планета тонула в цветах.
И жизнь возрождалась из тлена
Уже наяву, не в мечтах.
Победные марши звучали,
Им вторили птичьи хоры.
В душе утихали печали
Под гомон и смех детворы.
Такого цветущего мая
Еще не знавала Земля.
Весна без конца и без краю
Над миром спасенным плыла.
Полководцы в отставке
(Генералам 1812 года посвящается)
Полководцы в отставке,
Как металл в переплавке.
Их судьбу переправить,
Как металл переплавить,
Как героя от боя, от победы отставить.
В подмосковных усадьбах
Им от войн отдыхать бы,
Да спокойно не спится,
Поле боя все снится.
Чтоб душа не ржавела
Надо браться за дело.
И пером, а не шпагой,
Но с не меньшей отвагой,
Расплатившись с долгами
Вновь сражаться с врагами.
На Кавказе горячо
(К 165-летию гибели М. Ю. Лермонтова на дуэли)
Молитва
Когда-то давно, еще в юности, на концерте в зале Чайковского я услышала романс, слова которого поразили меня:
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
«Что за чудная молитва? Кому мог молиться автор этих строк, мятежный поэт-изгнанник?» – задавалась я невольным вопросом, в раздумье внимая «звукам чудных песен».
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых…
звучала молитва, наполняя душу покоем и радостью. Глубинный смысл этих божественных строк мне открылся много лет спустя и не в концертном зале, а на «смиренном кладбище» ясным весенним утром.
По загородному шоссе мимо могильных плит вихрем проносились иномарки. Из отрытого окна «Тойоты» гремело:
Напрягают, напрягают, террористы, депутаты…
Но я бамбук, я пустой московский бамбук.
«Приехали, дальше, как говорится, ехать некуда», – подумалось мне с какой-то отчаянной безнадежностью. «Как будто не было ни золотого века русской поэзии, ни серебряного. Не было ни «четы белеющих берез» М. Ю. Лермонтова, ни цветаевской «жаркой рябины». Только один бамбук, пустой московский бамбук – и все».
Из соседнего леса потянуло дымком походного костра, и донеслись звуки незатейливой мелодии. Звучала гитара и чей-то несильный, но приятного тембра голос пел, как будто разговаривал сам с собой:
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
На душе сразу отлегло, и мне вспомнились слова лермонтовской Молитвы, услышанные когда-то давно еще в юности:
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых…
На Кавказе
На Кавказе, на Кавказе,
На Кавказе, на Кавказе горячо.
Пуля дура, пуля дура,
Пуля дура меня ранила в плечо.
Эта рана