июльский день на ту сторону, уже Иртыша, я переплыл без особых проблем, «на махах». Когда уставал, плыл боком, на спине, «солдатиком». Но долго отдыхать было нельзя – течение могло снести меня, черт знает куда. Я и так уже не видел пацанов, с кем пришел на рыбалку в тот день и кто стал свидетелем моего героического заплыва – меня снесло за поворот.
Спустя минут сорок я все же нащупал ногами илистое дно и на цыпочках, пока еще по горло в воде, пошел к пустынному берегу, заросшему в десятке метров от песчаной полосы тальником и шиповником.
Когда выбрался на сушу, у меня от слабости дрожали ноги, от холода прыгали губы, хотя день был жарким. Я упал на горячий песок и неподвижно лежал минут двадцать, отогреваясь и набираясь новых сил для возвращения назад. Меня кусали комары, жалили
оводы, но сил отбиваться от них почти не было. И я с отчаянием и страхом думал: а как же я вернусь обратно, если не могу пошевелить ни рукой, ни ногой? Они у меня стали как ватные.
Переплыть с кем-нибудь реку обратно на попутной лодке и думать было нечего – на этой стороне Иртыша поселений поблизости не было. Во-вторых, это бы означало, что я таки сдрейфил и не одолел Иртыша, который к названному мной возрасту считал своим долгом переплыть всякий уважающий себя «чебак» – так называли коренных обитателей моей деревни, потомственных прииртышских казаков. Я не был потомственным казаком, но и меня «до кучи называли» чебаком. А что за чебак, боящийся реки?
И я лежал и лежал под тихий шелест лениво набегающих на берег волн, под негромкий шорох шевелящихся на ветерке тальниковых зарослей, щебетанье скачущих по их ветвям каких-то пичужек. И набирался новых сил.
В конце концов, я почувствовал себя вполне сносно, помню еще, что жутко захотел при этом есть, вскочил на ноги и сначала пошел, а потом и побежал по берегу вверх по реке, шлепая босыми подошвами по влажному песку.
Обогнув поворот реки и завидев на той стороне, под высоким крутояром, одинокие фигурки пацанов, замахавших мне кто руками, кто удилищем, я глубоко вдохнул и пошел в желто-зеленую и теплую у берега иртышскую воду.
Когда воды стало по грудь, я поплыл. Течение снова стало сносить за поворот. Я был уже на середине реки, когда силы стали покидать меня. И я лег на спину и стал отдыхать, отрешенно уставившись в знойное бледно-голубое небо с редкими облачками на нем. Болели обожженные на солнце плечи, яркое солнце слепило глаза. Хотелось спать.
И тут в погруженных в воду ушах послышался какой-то негромкий зудящий звук. Он быстро приближался и превращался в знакомый гул. «Ракета»! Как же я позабыл про нее. Как раз в это обеденное время, в два пополудни – часы можно было сверять, – этот скоростной пассажирский теплоход на подводных крыльях шел мимо нас на из Омска на Павлодар. Скорость у нее – дай боже, спокойно выжимает 60. Не успеешь оглянуться, а она с ревом пролетает мимо, и если не успел убрать удочки, червей и улов, то огромными волнами