ночи, Юля.
– Спокойной ночи, Дима, – дрожа, отвечаю я.
У меня не было ночи беспокойнее – и прекраснее.
Беззвучно – без единого шороха – твоя ладонь вдруг накрывает мою. Медленно-медленно – и так бережно, будто боясь разбить. Замираю.
Так нельзя? Это плохо?.. Я должна отодвинуться?
Шелковистый жар твоей кожи не давит, а защищает; уверенно – и неуверенно – вбирает мою дрожь. Раньше я никогда не чувствовала, каковы наощупь твои длинные пальцы – какой напряжённой, гладкой поэмой они звучат.
Бог ненавидит всех нас?..
Не дыша, я разворачиваю руку так, что наши пальцы переплетаются. Ты сжимаешь крепче – и, кажется, тоже не дышишь. Я отдаюсь лунному течению; нет больше ничего – только твоя рука на моей, только наше общее тепло.
Прижимаюсь лбом к этому теплу и закрываю глаза).
*
…После ванны ты, приняв от меня полотенце, со спокойствием местных гор велишь включить ноутбук и положить ещё поесть –
– …А то я уже что-то проголодался.
Не понимаю, как ты можешь быть таким невозмутимым – столь бесстрастно реагировать на безумное иномирье, из которого мы только что вернулись. Может, дело в том, что ты бывал там уже не раз… Меня не прекращает кружить и нести; по телу расползается щекочущая слабость. Если бы не твои предельно конкретные распоряжения, я, наверное, не сразу бы вспомнила, какой сейчас год и как называется посёлок за окнами.
Кое-как натягиваю платье, но не снимаю ошейник: снимать не хочется, и я пользуюсь тем, что ты об этом не просишь. Очень естественным (почти привычным?..) движением перекинув через плечо поводок, включаю ноутбук и бегу подогревать ужин.
– Ну что, Тихонова? Поставлю «Игру престолов»? – бодро спрашиваешь из комнаты. – Я тут недавно три сезона добил, теперь на четвёртом!
Смятенно улыбаюсь, помешивая рис. У меня болят колени, волосы мокрые от твоих рук, во рту ещё горит горьковато-солёное послевкусие твоего семени – и ты хочешь, чтобы я думала о сериалах?..
Что ж, хорошо. Допустим, это очередное твоё испытание.
– Давай! – кричу в ответ. – Но ты же не любитель такого?
Не то чтобы не любитель – скорее скептически настроенный зритель-критик. К фантастике и фэнтези ты всегда требователен: чем глубже погружаешься в созданный кем-то мир, тем строже ругаешь любые логические неувязки и отступления от его законов, небрежно допущенные режиссёром или автором. Много раз я слышала от тебя что-то вроде: «Ну и где этот супер-могущественный маг был раньше? Он же мог помочь им – но нет, надо было приехать, когда всех уже перебили!» Или: «Если можно во второй раз так нелепо воскресить героя, то зачем вообще было его убивать?!» Или: «То есть она выпила зелье, полностью стирающее память, но помнит дорогу домой? И как это работает?» Я обычно просто наслаждаюсь чужой сказкой, гораздо меньше страдая от её несовершенств.
За пресловутую «Игру престолов» ты взялся, немного рисуясь, – постоянно подчёркивая, что это никак не связано со мной. «Девушка Шилова тут приезжала, скинула какие-то