ватрушками и компотом в столовой, дешёвым хлебом, катком, круглосуточным залом в библиотеке – в общем, всей экзотикой, которую иностранцам с радостью, молясь божку Престижу, предлагал университет. Даже сорокоградусные морозы, ударившие в ноябре, Мартина благополучно выдержала; её подруга оказалась не столь выносливой и слегла с недельной простудой. Мартина и в холода с разных ракурсов снимала резные ставни в частном секторе, памятник Пушкину и купола православных церквушек. Её, правда, не смущало, что почти на территории университета, на улице Татарской, синими минаретами цвела мечеть…
Можно было предположить, что благодаря Мартине (как и приезжим студентам в целом) сувенирные киоски их города получили недурной барыш. Она, конечно, не знала этого наверняка, но, побывав в комнате Мартины в общежитии, обнаружила кучу матрёшек, гербовых магнитов, чайных ложечек, расписанных под хохлому (хоть и с застенчивой надписью «made in China») и – гвоздь программы – фотографию президента в рамке. Он смотрел из-под стекла тем взглядом, которым исторические персонажи пронзают вечность; теперь она сравнила бы его с Цезарем из музея, но тогда, естественно, не додумалась.
– Ah, vorrei restare qui per sempre!20 – восклицала Мартина, всплёскивая маленькими смуглыми руками. – Зачем курсы не на год?!
Мартина не очень хорошо говорила по-русски: «почему» и «зачем» были одной из её вечных бед. Она с трудом строила длинные фразы и стеснялась акцента (действительно довольно сильного – шипяще-южного, как море), поэтому общались они в основном на итальянском.
Их вообще-то свёл случай, сотворённый всемогущей волей С. «Хотите принять экзамен у этих двоих?» – заговорщицки прошептал он однажды, улыбаясь в пушистые усы. Речь шла о Мартине и её подруге. Она растерялась.
– Экзамен? По Вашему курсу?
– Ну да, – он ответил, как всегда, весело и спокойно, будто не предложил ничего необычного. – На мне сейчас сами знаете сколько хлама висит… Через неделю вот в Париже конференция. Не представляю, как разгрестись. А тут и им хорошо, и Вам языковая практика.
Языковая практика. И правда. Перешагнув барьер страха перед людьми (особенно иностранцами, особенно итальянцами, особенно…), она согласилась. И полтора часа в непринуждённо-общажной обстановке обсуждала с Мартиной «Героя нашего времени». Мартина прочла роман Лермонтова уже второй раз и говорила о Печорине с таким жаром, точно в ней, как минимум, спустя два века возродилась оскорблённая княжна Мери. Типаж внешности, конечно, ближе к Бэле (размышляла она, осторожно расспрашивая о композиции времени и о том, зачем автору было сбивать хронологию, располагая части), однако эта европейская сдержанность при внешней экспрессии и некий, что ли, аристократизм…
Так они и сблизились.
И теперь Мартина писала ей. Само собой, по-итальянски – и радушно, как старому другу.
«Я узнала, что ты здесь, и так счастлива!!! Приглашу тебя в гости, как только смогу. Как прошло путешествие? Где ты живёшь? Кто твой преподаватель? Пока меня нет в Неаполе, к сожалению,