Зеркало и свет. Хилари Мантел

вас знают даже в Константинополе, мадам, – говорит Ризли. – Венецианцы отправили туда послов с новостями.

      – А им что за дело? – спрашивает Джейн.

      – Правителям важно знать, что происходит в семействах других правителей.

      – У каждого турецкого султана по дюжине жен, – говорит Джейн. – Будь король их веры, мог бы стать мужем покойной королевы, упокой Господь ее душу, Екатерины, упокой Господь ее душу, и моим. А еще Мэри Болейн, Мэри Шелтон и матери Фицроя. И папа ничего бы ему не сказал.

      Мастер Ризли робко замечает:

      – Вряд ли король намерен стать турецким султаном.

      – Много вы знаете, – говорит Джейн. – Если вы пойдете к нему прямо сейчас, то увидите его в любимом костюме. Королю показалось мало надеть его один раз на свадьбу. Притворитесь удивленными.

      Нэн говорит:

      – Лорда Кромвеля ничем не удивишь.

      Джейн оборачивается к ней:

      – Иногда, отрываясь от забот, лорд Кромвель приносил нам пирожные. Апельсиновые тарты в корзинках. Когда королева бывала им недовольна, она швыряла их на пол.

      – Так все и было, – говорит он. – Но покойная королева делала много чего похуже. Впрочем, nil nisi… – Он встречает взгляд Бесс Отред и улыбается.

      Когда они выходят из покоев Джейн, он замечает:

      – Нэн ошибается. На свете еще есть такое, что может меня удивить. Например, вдова Отреда с ее латынью.