ощущала: все остальные одинаковые, а я катастрофически другая. Эгоцентричная мысль. Неудивительно, что мне нравится Подпольный человек Достоевского, размышляла я с улыбкой, а потом с облегчением думала, что понимаю симптомы болезни, я не сумасшедшая, возможно, с легкими признаками нарциссизма, но это свойственно всем писателям, может, это даже хорошо.
Когда он наконец посещает столовую, я отмечаю у него на пальце обручальное кольцо. На белом халате табличка с надписью: «Карл Мальмберг, главный врач». Волосы темные, коротко подстриженные, у висков с намеком на седину. Фигура у него атлетическая, плечи широкие, лицо слегка загорелое. Наверное, в свободное время он занимается спортом, думаю я, возможно, играет в теннис, это типично для подобных мужчин, возможно, они с женой где-то побывали, чтобы так загореть, у них наверняка есть дом за границей, в Испании, Италии, Франции, они ездят туда, как только высвобождается время.
– Нет ли у вас к этому пунша? – спрашивает меня коллега Карла Мальмберга и улыбается мне, забирая большую тарелку горохового супа [3]. Положенным на обед блинам места на его подносе не остается, ему придется прийти за ними позже.
Карл Мальмберг усмехается, смотрит на меня, я ему улыбаюсь. Его коллега уже не первым поинтересовался насчет пунша к гороховому супу.
– По-моему, самый вкусный гороховый суп нам давали в армии, – продолжает коллега. Табличка с именем у него отсутствует, он слегка полноват, щеки красные, словно он бегал. Потом он соображает, что, возможно, неудачно выразился.
– Этот гороховый суп, конечно, тоже хороший, – поспешно добавляет он.
– Да, но его готовила не я, – говорю я, желая подчеркнуть, что могу, как и они, отличить хороший гороховый суп от плохого, хотя я вообще не люблю гороховый суп. – Я только подаю.
Они оба улыбаются, протягивают мне ярко-желтые талоны на обед и усаживаются за стол возле окна, где двое других врачей уже успели перейти к блинам.
Сив велит мне отправляться в моечную, она поправилась, вернулась на работу и с удовольствием командует почасовиками, я ничего не имею против. Мне всегда нравятся четкие инструкции и наличие большого количества дел, чтобы руки были заняты, я не вижу прелести в том, чтобы отлынивать от работы, если вместо нее нельзя делать что-нибудь полезное – имей я возможность отлучаться, чтобы читать, вероятно, я бы так и поступала, а просто стоять и болтать с коллегами кажется мне утомительным, тогда уж лучше мыть посуду.
Груды подносов и тарелок уже высокие и неустойчивые, я переставляю на пустые стойки и начинаю прогонять тарелки через посудомоечную машину. Если оставить их снаружи надолго, гороховый суп присохнет, и придется мыть их несколько раз. В моечной жарко и влажно, стоит особый запах не успевающих просыхать полов, стоков, где остатки еды никогда толком не смываются, и пар от посудомоечной машины, от которого у меня начинают виться волосы. Когда Карл Мальмберг с коллегой