Последовал ещё один удар.
Он был сильнее предыдущих, и вместе с ним в голове вскрылись воспоминания из детства, когда отец за непослушание бил меня ремнём по голой заднице. Я вспомнила эту боль, этот страх наказания. И тут меня окатил дикий ужас от осознания того, что всё повторяется, но я, как в детстве, ничего не могу сделать. Только терпеть.
– Четыре, – всё тело содрогалось от болезненных воспоминаний, по щекам катились слезы, которые я уже была не в силах сдерживать.
– Что случилось? – В голосе Данила прозвучал небольшой испуг. Кажется, он не ожидал от меня такой реакции, ведь всем тёлкам это вроде как нравилось. А слёзы – это просто так, для большей драматичности.
– Ничего, – тихо прошептала я.
– Тогда прекращай рыдать, как целка, и считай дальше!
– Да, хозяин.
После короткой паузы последовал ещё один шлепок – довольно слабый по сравнению с предыдущими.
Я машинально произнесла:
– Пять.
Я судорожно начала складывать цифры у себя голове. В моём состоянии эти простые вычисления казались примерами со звёздочкой из учебников по высшей математике.
– Семь, – еле слышно выговорила я, надеясь, что это правильный ответ.
– Молодец, сучка, хотя бы считать научилась за годы просирания времени в долбаном универе.
Так я, с трудом сдерживаясь, чтобы вновь не разреветься и не упасть обессиленной на пол, досчитала до одиннадцати.
– Ну всё, иди ко мне, – сказал Данил.
И тут я поняла, что не могу смотреть на него. Мне было стыдно и омерзительно противно. Я поняла, что если бы были силы, я бы убежала подальше отсюда, чтобы больше никогда не видеть его глаза.
Я попыталась сделать шаг, и тут же рухнула на холодный пол, свернувшись калачиком. Моё тело содрогалось, и я была настолько слаба, что еле осознавала себя.
В таком обессиленном состоянии единственное, чего мне хотелось, – это чтобы меня кто-то обнял, приласкал и пожалел, ведь папа всегда обнимал после того, как наказывал. И вот я уже вся в соплях лежу в объятиях Данила. Я чувствую, что мои сильные переживания очень возбудили его. Обняв меня сзади, он жестко всаживает
в меня свой эрегированный член. Я чувствую его похоть, его удовлетворение от завоеванной добычи.
Я была в полубессознательном безжизненном состоянии, но кажется, Данилу даже нравилась моя тотальная уязвимость. Он упивался своим превосходством и к тому же ему, скорее всего, просто хотелось кончить.
«Выстрелив» мне на лицо, Данил, наконец, оставил меня в покое. Я дрожала, поджав под себя ноги. Тяжёлые мысли ворочались в голове, не давая провалиться в спасительный сон. Я ощущала себя грязной, гнилой, ничтожной, полностью лишённой жизни. Я засыпала в новом статусе рабыни – выпоротая и вытраханная,