Мефистофель оставлял герою ворону, который напоминал о заключенной сделке…
Там снова Маргарите оставаться
И верить в то, что рукопись спасет,
А Абадонна будет издеваться,
И душу обнимает жар и лед.
Она не может в тот костер стремиться,
И вместе с князем в скорбный день сгореть.
Пусть, усмехнувшись, Воланд удалится,
А кот ее останется стеречь.
Совсем как ворон, эту ночь отметив
Своим неумолимым: «Никогда».
И снова Маргариту в лунном свете
Спешит к нему, легка и молода.
Бокал разбит, и яд траву сжигает,
Как просто все забыть и с ним парить,
Совсем иное нынче выбирает,
Храни их, Воланд, наших Маргарит,
А тот, другой, и сам тогда распятый,
Не может, только ты у нас один.
Разлито масло, Анна виновата,
Молчит Иуда, мир непобедим.
Напишется роман, обман отпрянет,
И будет где-то в тишине ночной
Тот старый ворон, что тебя помянет,
Лететь в простор, заполненный весной.
Он будет на шкафу сидеть сердито,
И ждать пока за ним придет опять
Тот господин, и только Маргарита,
Старается его не замечать
А Абадонна будет издеваться,
И душу обнимает жар и лед.
Там снова Маргарите оставаться
И верить в то, что рукопись спасет,
Они заслужили покой… Вечный сюжет
В том заброшенном доме остались мечты и посланья,
И внезапные сны, мы о них вспоминали потом.
Твердила все время тебе о печальном романе,
Не увидевшем света, укравшем и сон, и покой.
Ты о близости нашей мечтал, но усталую душу
Он украл и оставил коварный, небесной дали,
Только сонная кошка мой бред в этом домике слушала,
И беспечное море шептало о вечной любви.
И смертельной тоской заполняла листы в эту осень,
Тех безумных стихов не читать даже мне в тишине.
Затолкнем их в бутылку и в Черное море забросим,
Только серая кошка тревожно мурлычет во сне.
Громко топает ежик, какая ночная прохлада,
Спит усталый мужчина, и верит, что я у него
Есть еще, но роман завершить не могу, и досада
Остается от мира и домика там моего.
Нам дарован покой, только рвутся истлевшие сети,
И в прибое далеком та страстная песня слышна,
В том заброшенном доме, где мы поселились навеки.
И упала на веки слезинка – пушинка одна.
То ли плакала снова, смеялась наивно над нами,
Только ежик и кошка могли нас еще удержать,
Море дико рокочет, и снова о дивном романе
Я в заброшенном доме посмела, мой ангел, мечтать.
Кстати, ангел пришел, и уселся во мгле у порога,
С Домовым говорил о Мессире и черном коте.
– Мир меняется мало, а жаль мне, старик, их немного.
– Ты напрасно жалеешь, печалься-ка ты о себе.
В этой