ресторанов нет и клубов,
но пиццу уже возят по домам.
Известный рай для чёрных лесорубов,
их руки так привыкли к топорам.
Я сам живу в упоротой столице,
кручусь-верчусь среди семи холмов.
Но отпуск провожу я свой не в Ницце,
а в Таре у любимых стариков.
Они пока и живы, и здоровы,
ведут хозяйство, держат двух гусей,
готовят сено для своей коровы
и обсуждают действия властей.
Они категоричны в силлогизмах,
не будут выбирать корректных фраз,
и в череде различных катаклизмов
известен им наш главный дикобраз.
– Уходят деньги от продажи леса
и углеводородов за кордон.
Не обошлось в правительстве без беса,
какой-то окопался там… пардон.
– Как крепко присосались мироеды, —
досадует встревоженная мать. —
Воруют и министры, и полпреды,
не успеваем их запоминать.
– А кто завёз к нам новый модный вирус? —
ворчит отец, копая огород. —
Достанется кому-то самый цимус,
когда к зиме здесь вымрет весь народ.
Стоит на Иртыше четыре века
мой тихий неказистый городок.
Горит фонарь, работает аптека
и винный магазин наискосок…
Апельсины
Мужчина шагал после смены домой,
хоть завтра и был у него выходной,
он шёл не спеша. Куда торопиться?
Ждала его дома отнюдь не тигрица,
в тончайшем роскошном ночном пеньюаре,
с десятками поз в своём репертуаре, —
ждала его там ледяная постель,
и так было много десятков недель.
А город ночной погружён был во мрак,
на улицах свадьбы бродячих собак
пугали прохожих задиристым лаем,
но шёл он пешком, а не ехал трамваем.
Он в мысли свои глубоко погрузился,
а в воздухе снег новогодний кружился,
и полная в небе светила луна,
лишая людей полноценного сна.
Он дальше не помнил, как ветер подул,
как к многоэтажному дому свернул,
как бархатный голос услышал с балкона,
красивая женщина, как Дездемона,
сказала: «Мужчина! Смотрите, картина!
На ней вы увидите три апельсина.
Её вам хочу я сейчас подарить,
могу ли вас этим я как-то смутить?»
Мужчина опешил, но понял вопрос.
«До живописи я-то пока не дорос…» —
серьёзно ответил. «И что здесь такого? —
сказала вдруг дама из мрака ночного. —
Пускай она ваше жилище украсит,
меня от неё уже дико колбасит.
Её рисовала сама я, бери,
пока не погасли вокруг фонари».
Мужчина вернулся с картиной домой,
напился из крана сырою водой,
рассматривать начал потом «Апельсины»
и вспомнил, что завтра его именины.
И вспомнил, что в детстве