гады. А Луиза красавица, французская школа, музыкалка и консерватория. Сейчас я тебе расскажу, что у нее была за жизнь с этой сволочью!
И тут на меня обрушился не ушат грязи, не бочка, а целая цистерна! Удивительно, как я не утонула в ней.
Я смотрела на Саню и не узнавала ее – фурия какая-то, а не женщина, глаза горят, словами захлебывается, только что не трясет ее.
– Но как же тогда при таких отношениях Луиза все-таки родила Самвела? – спросила я.
– Наследник был нужен – куда деваться? – пожала плечами Саня. – Бизнес создан, а оставлять некому. Между прочим, Луизка фамилию не меняла, осталась Варданян, и Самвел тоже ее носил, пока дед был жив, а Геворкяном уже после его смерти стал.
– Бедная Луиза! Как же ей досталось! Неудивительно, что она так сильно болела, – заметила я.
– А это тебе кто сказал? – воскликнула Саня. – Ничем она не болела! Она как одна осталась, вздохнула свободно, стала ходить в театр, на концерты, на выставки. Я ее свела со своей косметичкой, и она собой занялась. Только все это ей уже не пригодилось, – печально закончила Саня.
– Давай о чем-нибудь другом поговорим. Не о таком грустном, – предложила я. – Что на Новый год собираешься делать?
– Для начала до него нужно дожить, – хмуро ответила она.
Поняв, что говорить со мной она больше не хочет, я пожелала ей удачи и ушла.
Я ехала домой и вела машину очень осторожно, потому что мне было о чем подумать.
Поужинав, я сварила себе кофе и перебралась в комнату.
«Где же мне искать концы в этой истории?» – думала я.
Всей правды мне Самвел с Иваном не сказали, но и словам Сусанны верить было нельзя, потому что сама она ничего знать не могла – ее тогда еще на свете не было, значит, повторяет слова Рузанны, которая ненавидела Ашота.
Едины они было в одном – родственников у Луизы не осталось. Но кто же тогда может претендовать на наследство? Оставалось надеяться, что результаты анализов внесут в эту историю хоть какую-нибудь ясность.
Я собралась включить телевизор, чтобы немного отвлечься, и тут раздался звонок – это был Венчик.
Услышав его тусклый безжизненный голос, я тут же насторожилась.
– Матушка! Я уже обратно в автобусе еду. Узнал я тебе все, – сказал он и тяжко, со всхлипом вздохнул.
– Венчик! Что случилось? – забеспокоилась я, но он не ответил. – Алло! Ты слышишь меня? Езжай в квартиру моей бабушки! Алло! – уже орала я и, получив в ответ невнятный всхлип, отключила телефон.
Какого черта я переоделась в домашнее!
Проклиная собственную тупость, я в авральном темпе собралась и выскочила из дома.
Когда я подъехала к дому бабушки, Венчик меня уже ждал. Вид у него был до того удрученный, что я испугалась, не заболел ли он, и на всякий случай надела новую маску – их у меня в сумке целая упаковка была.
В квартире я быстро заварила ему чай, нашла в шкафу начатую пачку печенья, поставила все перед ним и попросила:
– Рассказывай! Только очень прошу: не философствуй!