гостя. Я подошла к лестнице и стала невольным слушателем.
– Она ребёнок, не знающий стаи и наверняка оборота. А ты давил на неё.
– Я не знал, что эта мелкая адвокат. Ну серьёзно, какой из неё адвокат? Я был уверен, что прислали ангелочка из очередной газетёнки, разжалобить, запудрить мозги и на придумывать очередную сенсационную ложь.
– А зверь тебе на что? Когда ты уже научишься слушать его? Мы ещё не знаем чья эта девочка и перед кем придётся отвечать и заглаживать твоё самоуправство.
– Ты подслушиваешь?
Сзади абсолютно неслышно подобралась малышка. Своим внезапным появлением и вопросом, пусть и заданным шёпотом, напугала меня. Напугала до икоты и прыжка на месте с разворотом на сто восемьдесят градусов. Да, что ж за семейка такая, постоянно пугают меня. Этот прыжок привёл меня к полёту вниз спиной через весь пролёт ступенек со второго этажа на первый. И к моей огромной радости, ещё до того, как моё тело посчитало все углы и спина встретилась с твердыней пола гостиной, чьи-то сильные руки подхватили меня на лету и прижали. От страха увидеть, как ломаются мои руки-ноги о ступеньки, я зажмурилась.
– Просто скажи, что тебе понравилось передвигаться в объятиях сильных мужчин. И я обещаю, я придумаю как осуществить твои желания. И не придётся кидаться в мои объятия со ступенек.
Чьими-то руками оказались руки этого гада Серого. Страха перед ним уже не осталось совсем. Все смыла вода. Зато была злость и желание, нет, необходимость членовредительства одного наглого качка. У меня прямо руки чесались. Я выскользнула из его рук и схватила первое что под руки попалось с тумбочки у лестницы.
Этим первым попавшимся оказалась сувенирная булава, как жаль, что не больших размеров. Всего-то сантиметров тридцать ручка и сантиметров пятнадцать в диаметре шар с шипами. Она была резная из дерева, но на концах шипы были металлические со штампованным рисунком. О как хорошо, что попалось мне именно это, моя жажда членовредительства буквально восторгалась этим сувениром.
Теперь уже по гостиной носился Серый не от мамы с полотенечном в руках. Он убегал от меня, мелкой и злой до чёртиков. Я гонялась за ним размахивая оружием с необходимостью ударить, я просто-таки нуждалась в этом. Нет, наверное, я пыталась не ударить, а убить этого… сволочь эту! Сколько мы так носились не знаю.
Знаю точно, что с десяток раз, не меньше, я хорошо приложила эту сволочь, и не слабо так приложила. А потом меня вдруг сгребли в крепкие объятия. Сжали не давая двинуться, это была тётя Катя, она гладила меня, шептала что-то нежное и ласковое, успокаивала.
До тех пор, пока моё орудие возмездия, булава, с которой я уже сроднилась и забыла, что все ещё её держу, с глухим, но громким стуком не выпала из рук на мягкий ковёр. В руках стало легко, как и на душе, легко и как-то даже сладко от осуществлённой мести. Никогда раньше не замечала за собой такой кровожадности. Да и в подобные ситуации никогда раньше не попадала.
Часть 3. От ненависти и членовредительства