крохотного динамика плескало море. Волны бились о каменистый берег, с шумом уползая обратно, захлебывались воплями чайки, потом вдруг из ниоткуда наслоился гул голосов, звон посуды…
Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!
Звон гитарной струны. Течет, плавится…
Не мели ерунды, девка! Твоего Пола сожрала его любимая тварюка! Вот, капрал свидетель…
Да, мистер Мак-Эванс. Только капрал Джейкобс упомянул еще кое-что! Что перед тем, как Пола съела акула, кто-то стрелял в него, тяжело ранил и, по-видимому, продырявил его лодку, чтобы замести следы!
Тебе бы прокурором быть, Эми…
Крик чаек – долгий, отчаянный… стон над волнами.
И еще почему-то: льдинками катаются под невидимыми пальцами клавиши фортепиано, льдинками катаются слова, произнесенные чуть сиплым, незнакомым голосом:
– В жизни-реке разошлись берега;
Телка – полушка, да рубль перевоз!
Но занесет хоть к чертям на рога –
Память жива, и плевать на склероз!
Вальс не окончен, и дело не в нем –
Будут и там наших внуков рожать,
И для кого-то появится дом,
Дом,
Из которого не захотят уезжать…
Я не помнила, как нажала stop, как вскочила, бросилась в коридор. Очнулась у двери – ткнулась лбом, не почувствовав боли.
Бежать?
Куда бежать?
Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!
Ее голос.
Ее!
Год назад мы говорили по телефону, я записала разговор, потом прокручивала – целый месяц, пока не стерла. Слишком было тяжело. Ее голос – не спутаю.
Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!
Это пытка – вновь включить проклятый диктофон, но я решилась.
Play!
Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!
Да, это она. Все-таки достали! Нашли!..
Сквозь черное отчаяние начали пробиваться мысли: странно трезвые, словно за меня думал кто-то другой. Ее нашли. Нашли – и даже постарались намекнуть, чтобы я не сомневалась. Запись идет на русском языке. Почему? Тебе бы прокурором быть, Эми… Куда уж яснее! Вдобавок дурацкая песня… внуков рожать? Намек?! С ее парнем, этим русскоговорящим Полом, случилось что-то плохое. Убит – чуть ли не у нее на глазах. И теперь пленку переслали мне…
Что должен предпринять внедренный сотрудник Стрела? Слать сигнал «Этна»? И кому это поможет?
Ей?!
Я встала и, плохо понимая, что делаю, переоделась. Платье взяла то, что висело слева. Какого оно цвета, сообразить не было сил. Теперь губы… глаза… прическа…
Эти ублюдки все-таки дали промашку – одну-единственную, но серьезную. Шантажировать внедренного сотрудника с моей подготовкой опасно. Особенно когда доступен сам. Когда не прячешься за черной телефонной мембраной, за корявыми строчками анонимки. Господа Молитвин и Залесский страшно пожалеют. И их мент поганый тоже пожалеет. Не с той связались, подонки!
Телефон! Если этот мерзавец дома… Или хоть кто-нибудь из их своры!
Гудки.
Спрятались, сволочи!
Взгляд