с восхищением посмотрел на жену: да, эта женщина вовсе не была избалованной боярышней, какой на первый взгляд казалась, многое ей пришлось пережить, многое – и унижение, и плен, и ощущение близкой и неизбежной смерти.
– Немецкую речь ведающих? – Раничев одобрительно кивнул. – Это дело. Как бы вот только отъезд обставить, чтоб и тайно, и вроде бы с благословения князя? Слухи ведь поползут разные, гадать будут – куда да зачем поехал.
– А ты с Хвостиным поговори, – подумав, предложила боярыня. – Помнишь, они с князем тебя в Гишпанскую землю отправили? Так и здесь можно сделать: вроде бы не тебе, а им надо.
– Ай, женушка! – снова восхитился Иван, схватил супругу на руки, закружил. – Ай да умница! А ведь и вправду неплохо придумала. Чтоб им – князю и Хвостину – казалось, что это они меня посылают. Оттого ко мне самое благоприятствование будет: и усадьбу оборонят, и наветам игумена не поверят, и денег дадут. Хотя деньги у меня и у самого, слава Богу, водятся, впрочем, лишними они не бывают. Умна, умна, боярыня Евдокся! Завтра же… нет, сегодня, в столицу отправлюсь, чую, поспешать следует – время дорого.
Выйдя из горницы, Иван подозвал слуг, велев седлать коней да готовить в дорогу припасы. Слуги забегали, завозились, кто побежал в подклеть, по амбарам, кто уже выводил из конюшни коней. Верный Пронька, завидев боярина, подбежал к крыльцу, осведомился с поклоном:
– Далеко ль собираемся, господине?
– В Переяславль.
– Ого! Путь-то не такой уж и близкий. Кольчужицы да шеломы надобны?
Раничев насмешливо посмотрел на парня:
– Ну ты даешь, Проня. Конечно, надобны! Иди, настропали всех – пусть поскорей собираются.
Сконфуженно поклонившись, Пронька побежал на задворье. Поднялся гам, который почему-то всегда сопутствует сборам, какими бы быстрыми они ни были. Суетились, перекрикивались слуги, звенели кольчуги, предчувствуя скорый поход, радостно ржали застоявшиеся в конюшне кони.
Иван взирал на эту суету с мрачным удовлетворением истинного феодала. Что и говорить, нравилось, когда по одному твоему слову приходят в движение десятки, а то и сотни людей, и все – каждый на свой манер – стараются добросовестно выполнить указанное. И не из страха наказания, нет – уважения и любви ради.
Собрались быстро. Солнце еще на полдень не повернуло, а уже, наскоро перекусив, выехали. Хорошая весна выдалась в этот год – ранняя, солнечная, сухая. Еще в марте задули теплые ветры, принося дожди и теплую влагу. Быстро стаял снег, дожди кончились, и теперь вот жарило, хотя по утрам первая травка все ж еще покрывалась иногда серебристым морозным инеем. Рановато еще было пахать-сеять, однако все к тому шло. А главное, дороги, дороги подсохли куда как раньше обычного – вполне приятственно было ехать, тем более, возов с собой не взяли, припасы да подарки везли в переметных сумах.
Сидя в седле, Иван с удовольствием посматривал по сторонам. На излучину реки, на поросшие свежей травою луга, на освобожденные от снега пашни, на березовую рощицу – давний предмет спора с Ферапонтовым монастырем – белоствольную, с набухшими почками. Еще немного – и п�