таковых у гостя имелось в избытке – он был абсолютно уверен.
– Сей же час и распоряжусь. Коней дам – к вечеру уже на месте и будете. Всё лучше, чем пешедралом топать-то!
– На том благодарствую тебе, боярин! – наклонил голову гость.
– Ин, и я с вами поеду! – вдруг поднялся Игорь с места. – Дела тут все сделаны, раненым дня три-четыре – и в путь уже трогаться можно… Чего тут сиднем сидеть?
Он говорил сущую правду: только вчера утром отправился к князю небольшой отряд – Храбр перенял-таки подсылов, коих вражий атаман ожидал.
И были это люди далеко не самые последние!
Сам Гнат Митрич – один из богатейших торговых гостей – самолично к воровскому атаману в гости наладился!
Что уж могло такого человека на измену толкнуть – тайна сия велика есть. И разбираться в ней лучше самому князю – не по рангу воеводы тут поперёд старших забегать…
Выехали рано утром – конно и оружно.
Мало ли…
Хоть и попереловили большинство татей – да и главарь разбойников ныне в порубе сидит – но кто-то вполне мог и уцелеть. Не один же отряд отдельно от прочих в лесу таился?
То-то же…
Так что воевода прихватил с собою десяток крепких дружинников – хуже точно не станет.
Дед на удивление ловко управлялся с конём – а по внешнему виду и не скажешь!
А на седло он приторочил большой берестяной короб, с которым обращался исключительно бережно.
Что уж там у него было…
Но следил старик за ним крайне внимательно!
Ближе к полудню встали на короткий привал – лошадям надобно было чуток передохнуть, да и напоить их следовало.
А тут – как раз и ручей сыскался! Что бы не встать?
Заодно перекусили и люди – наскоро, но вполне сытно.
Не задержавшись более необходимого, продолжили путь.
– Вот, – опёршись на луку седла, указал перстом Игорь. – Тут вся сеча и была…
Спустившись на землю, старик отвязал короб и осторожно вскинул его на плечо. Осмотрелся и, тщательно выбирая дорогу, пошёл к давно потухшим кострам и размётанным шалашам.
Оглядев поле недавней битвы, воевода кивнул – тут уже кто-то успел побывать!
Видно было, что неведомые гости порылись в развалинах шалашей. Да и всякая хурда, брошенная дружинниками за незначительностью, тоже малость поуменьшилась в числе. Возвращавшиеся в деревню воины попросту побрезговали тряпьём да скудными пожитками разбойников – они не стоили того, чтобы их брать с собой.
Так то – дружинники!
А таившимся в лесу остаткам разгромленных татей – всяка тряпка ныне ко двору!
Грабить им ноне не сподручно – боязно, а где ж чего теперь брать?
Чай, скоро уж и осень…
Холодно станет по ночам-то!
Дед тем временем дошёл до того места, где была самая сеча.
Вытоптанная трава уже выпрямилась, но на земле ещё были видны следы ног, то там, то здесь виднелись разбитые щиты, поломанное и негодное даже к починке оружие – всякие там примитивные палицы да ослопы[5], вырезанные из дерева и обожжённые для