речь. Похоже, в заслугу Олли Болтону ставились многочисленные находки артефактов Пропавших столетий, труды, после которых историки изменили взгляд на Тревожные времена, и множество прочих достижений.
Он упомянул свои самые выдающиеся свершения и остановился на заслугах своих помощников, которых представил собравшимся. Затем он начал рассказывать о себе: о пережитом на Араконе, когда рабочие ушли, забрав с собой лестницы, а он остался на всю ночь в гробнице; о том, как он провел ночь в тюрьме на Бакудае, будучи обвинен в разграблении могил.
– Формально они были правы. Но если бы все вышло по желанию властей, эта хрустальная чаша, которая отправляется в музей, до сих пор была бы погребена в пустыне.
Снова раздались аплодисменты.
В голосе Болтона звучала то злость, то страсть, то поэзия.
– Наша история насчитывает пятнадцать тысячелетий. Большая часть свидетельств прошлого пребывает в среде, где сохраняется все. Следы первого человека, ступившего на поверхность земной Луны, до сих пор там, – сказал он. – Я знаю, что все мы питаем одинаковую страсть к прошлому, к реликвиям, дошедшим из глубины веков и ждущим нас в темных углах, куда никто больше не заглядывает. Для меня большая честь – быть сегодня с вами.
– Как получилось, – шепнула я Алексу, – что ты не стал таким, как он?
– Хочешь перейти к Болтону? Могу устроить.
– Сколько он платит?
– Какая разница? Он ведь куда великолепнее твоего нынешнего босса.
Он делал вид, что шутит, но я почувствовала, что задела в нем некую струну.
– Нет, – ответила я. – Меня и здесь все устраивает.
Алекс смотрел куда-то в сторону. Лишь через несколько секунд он снова повернулся ко мне.
– Извини, – сказал он.
Болтон продолжал играть на публику.
– Рад, что могу обратиться сегодня к андикварским торговцам антиквариатом. Как я понимаю, здесь есть гости со всей планеты, а двое прибыли из других миров. – Минуту он представлял гостей с Волчков, а затем с Земли. – Планета-мать. (Аплодисменты.) Место, где все началось. (Снова аплодисменты.)
Я ожидала, что Болтон станет рассказывать только о себе, но он был слишком умен для этого. Он поступил иначе – подчеркнул, что «все мы делаем одну работу» и что она «принесет пользу для всех».
– Пятнадцать тысяч лет, – сказал он, – это долгий срок. За это время случалось многое – войны и восстания, темные века и социальные коллапсы. Люди склонны забывать обо всем, но мы должны помнить. Помнить, например, о филиппинских женщинах: во время одной из забытых войн они бросили вызов вражеским солдатам, чтобы доставить еду и воду своим мужчинам и их союзникам во время Марша Смерти. О, вижу, кое-кто знает про Марш Смерти. Но что мы знали бы о нем без трудов Мариам Клеффнер, которая сидит вон там, сзади? – Он помахал рукой. – Привет, Мариам.
Затем он воздал должное еще нескольким участникам съезда.
– Работа историков крайне тяжела, –